— Иртэн, Тохпан, Аннычах! — закричал Оландай издали. — Я нашел, нашел… Я поймал нашу пыль.
Трудная работа — гоняться за вихрями. Но Оландай подметил, что ветер — не шальной бродяга и хулиган, а имеет постоянные дороги и повадки, и твердо решил открыть их. Погоня за вихрями закончилась полной победой почтальона — вихри сами привели его к складам пыли. В котловине Карасук он нашел вереницу увалов из мелкозема — неисчерпаемый запас плодородия.
И снова Оландай, теперь самый знаменитый в Хакассии почтальон, делал свой круг. На этот раз его мысли были заняты табунщиком Миденеком. Миденеку — большой пакет от редакции районной газеты. Интересно, как узнали там о неграмотном человеке, что пишут ему?
На склоне холма показался табун кобылиц с жеребятами-сосунками. Приглядевшись к табунщику, который, в свою очередь, разглядывал почтальона, Оландай узнал Миденека.
— Тебе письмо.
— Письмо? — удивился табунщик. Это был древний одинокий человек, никогда не отправлявший и не получавший писем. Он озадаченно повертел пакет, затем спросил, что делать с ним.
— Распечатай и читай.
— Не умею. Помоги, друг!
В пакете был номер газеты с большой статьей: «Знатный табунщик Миденек».
Оба всадника спешились и легли во впадинку, чтобы ветер не трепал газету. Оландай читал, Миденек, подперев голову руками, слушал и наблюдал за табуном.
В статье была описана вся жизнь табунщика. Сын батрака и сам тридцать лет батрачил на бая. Полвека не знал он другого жилья, кроме шалаша, сложенного из дерна, за тридцать лет батрачества ни одного дня отдыха. Когда из Хакассии выгнали баев, Миденеку было сорок лет. Невелики эти годы. Но батрацкая жизнь сделала его инвалидом — жестокий ревматизм скрючил ноги и руки. Советская власть спасла Миденека от гибели. С той поры, вот уже больше двадцати лет, он работает без урона. Жеребят, гуляющих в его табуне, можно уверенно считать надежным вкладом в хозяйство. Правительство наградило табунщика орденом Трудового Красного Знамени.
Миденек снял лохматую баранью шапку и спрятал в нее лицо, плечи его вздрогнули, жилы на шее вздулись.
Оландай догадался, что старик перемогает слезы, а слезы — сокровенное дело человека, — и почтальон отошел к своему коню.
Услыхав переступ конских ног, Миденек открыл лицо, встал и горячо поблагодарил Оландая:
— Спасибо за добрую весть!
На буром лице, в глубоких складках и морщинах, которыми, казалось, записана вся история Хакасской земли — тяжкий ход ледников, налеты то морозных, то знойных ураганов, тысячелетний подневольный труд, — еще лежала боль незабытых унижений батрацкой жизни и боль воспоминаний о безвременно погибших жене и детях, но от глаз шло и все шире разливалось радостное сияние.
Почтальон уезжал дальше. Миденек, поднявшись на курган, махал вслед ему шапкой и кричал:
— Спасибо за добрую весть! Пусть всегда будет легок твой путь, конь быстр, сумки полны счастья!
Москва-Хакассия
1940–1949 гг.
