Том 19. От царствования императрицы Екатерины I Алексеевны до царствования императрицы Анны Иоанновны, 1727–1730 гг. - [6]

В Петербурге были очень довольны действиями Долгорукого – поднятием значения России с малыми средствами, но никак не хотели принимать его совета и действовать против Турции, тем более что со стороны последней не было опасности. Неплюев доносил в начале 1729 года, что султан, человек жестокий и трусливый, сильно испугался успехов Эшрефа над турецкими войсками: боялся он возмущения народного и что турки могут провозгласить султаном Эшрефа по единоверию, как суннита. Султан обратился к визирю с требованием, чтоб как можно скорее был заключен мир с Эшрефом; но визирь представил, что «несчастие произошло от недосмотра Ахмета, паши вавилонского, вверившегося курдам, которых ему и в службу принимать было не велено; а теперь можно распорядиться лучше, послать большое войско и пригласить русский двор к общему действию, от чего по договору он отказаться не может. Этими средствами Эшрефа можно искоренить: если же бог послал его в наказание, то ничто не поможет; однако безвременно и без нужды искать у него мира не следует; послать к нему теперь с просьбою о мире – значит обнаружить свою слабость и подвигнуть его еще больше на Турцию, а народы соседние получат об нас дурное мнение». Эти представления в первое время не успокоили султана; он сердился и бранил визиря всячески: тот отвечал, что если его представления неугодны, то султан волен сменить его и назначить человека более искусного. Султан в сердцах уехал от визиря, но через четыре дня прислал ему соболью шубу и во всем на него положился.

Визирь хотел продолжать войну, но французский посланник внушал муфтию и другим сановникам, что Порте лучше заключить отдельный мир с Эшрефом как можно скорее; тогда Эшреф все свои силы обратит против России и свяжет ей руки, а между тем Порта могла бы в союзе с Францией и другими ганноверскими союзниками возвести на польский престол Станислава Лещинского, чем расторгнется сообщение между Австриею и Россиею и отнимется у них средство помогать друг другу. А если обе империи останутся в покое, в связи с Польшею и Венециею, то Порте со временем немалый вред произойти может. Во всех местах явились подметные письма, что война с Эшрефом беззаконная по единоверию.

Таким образом, в царствование преемницы Петра Великого в короткое время отношения изменились: Франция, вместо того чтоб помогать России, как прежде, действует против нее в Константинополе. При вступлении на престол Екатерины в Париже находился старый князь Куракин, которого Людовик XV обнадеживал неизменною своею дружбою к ее величеству. Все еще имелось в виду примирение России с Англиею посредством Франции, и Куракин уже требовал от английского правительства доказательства, что оно действительно желает этого примирения. Агент его в Лондоне, Третьяков, дал ему знать, что русский эмигрант Аврам Веселовский подал парламенту просьбу о принятии его в английское подданство. Куракин обратился к государственному секретарю графу Морвилю с просьбою употребить французское влияние при английском дворе для того, чтоб Веселовский с братом не только не были приняты в английское подданство, но и позволено их было арестовать, что в Петербурге будет принято за особенный знак дружбы французского короля, и двор английский покажет этим истинное свое желание восстановить доброе согласие с Россиею. Морвиль обещал исполнить желание Куракина, который отправил в Англию канцеляриста своего, Колушкина, с таким наказом: отдать письмо корреспонденту Самуилу Гольдену и с ним советоваться, как бы Аврама Веселовского и брата его, Федора, арестовать. Причины ареста объявить Гольдену такие: оба брата были при иностранных дворах резидентами, и, не сдав своих комиссий и отчета в издержанных деньгах, ушли в Англию, и до сих пор жили скрытно, поэтому надобно их теперь арестовать, после чего императорский двор обстоятельно объявит все причины и счеты. По приезде в Лондон Колушкин должен проведать, где Веселовские живут и кто им покровительствует из министров и лордов; узнавши о месте жительства, стараться арестовать, причем в нужном случае получить покровительство французского посла. По Колушкин не мог отыскать Веселовских, просьба которых, впрочем, осталась без исполнения в парламенте.

Мы видели, что еще Петр Великий возложил на Куракина поручение – высватать цесаревну Елисавету за Людовика XV. От 22 марта Куракин писал: «Все мы, министры иностранные, стараемся всячески открыть намерение здешнего двора насчет женитьбы королевской, но никак это нам не удается; по слухам, имеется в виду дочь Станислава Лещинского, но и этому слуху верить еще нельзя. Верно одно, что король женится в нынешнем году, и потому ищут принцессу, соответствующую его летам». Но от 14 мая Куракин дал знать, что старания герцога Бурбона и епископа Флери увенчались наконец успехом: король согласился жениться на Марии, дочери Станислава Лещинского. Вслед за этим известием Куракин писал: «Понеже супружество короля французского уже заключено с принцессою Станислава и так сие сим окончилось, теперь доношу и напоминаю прежнее желание дука де Бурбона, который требовал себе в супружество цесаревну Елизабету Петровну». В сентябре новое предложение по старому сватовству. «Перед четырьмя годами, – писал Куракин, – его императорскому величеству было предложено от умершего дука Дорлеанса о супружестве государыни цесаревны за сына его, ныне владеющего дука Дорлеанса, первого принца крови и наследника короны французской, ежели король детей иметь не будет, который (дук) ныне овдовел. И ежели вашего величества высокое намерение к тому супружеству государыни цесаревны есть, то велите меня снабдить указами». К этому времени поспел и портрет Елисаветы. Отсылая его к Куракину, Макаров писал: «Зело сожалею, что умедлил оным портретом живописец, ибо писал близко году и ныне пред тою персоною государыня цесаревна гораздо стала полнее и лучше».