Том 18. Посиделки на закате - [27]
Так опорожняется зоб. Подобно тому как кедровка распространяет семена кедров, сойка является сеятелем желудей.
На «дубовой каше» проводят зиму и едоки мелкие, но сильные численностью. Семейная парочка грызунов за две недели способна перетаскать в укромное место до двух килограммов отборного корма. Мыши умеют находить желуди на плантациях и часто сводят на нет все усилия лесников.
Но в долгу не остаются и лесоводы. Опытным глазом в дубравах находят они мышиные кладовые и без труда за осень запасают до трех центнеров отборного посадочного материала. За счет мышей кормят еще и домашних свиней.
Каждый человек наверняка хоть раз держал в руках желудь, любовался этим похожим на тяжелую гладкую пулю плодом в резной «тюбетейке». Под кожистой оболочкой желудь прячет плотное беловатое тело. Разгрызешь — чувствуешь вяжущий вкус: желудь содержит пятьдесят процентов крахмала, танины и еще что-то важное для ростка дуба в первый год жизни.
Жители лесостепи всегда смотрели на дубравы как на второе поле, особенно в годы неурожайные. Я тоже помню хлеб военной поры с примесью желудевой муки. А недавно прочел: «Есть основания предполагать: не злаки — рожь и пшеница — были первым хлебом людей, а желуди». В древности средний пояс европейских равнин покрывали дубравы. Сбор желудей знаком был людям с первобытных времен.
На раскопках селений трипольской культуры (нынешняя Кировоградская область Украины) были обнаружены растертые в муку желуди. Этот «помол» произведен был пять тысяч лет назад.
А теперь посмотрите на нижний снимок.
На нем — специалист по желудям из мира существ, не очень приметных. Зовут его слоником, долгоносиком. Жучок на редкость фотогеничен: мохнатое тельце, выразительные глаза, а главное — впечатляющий инструмент для сверления желудей. Размеры жучка ничтожные — уместится на ногте большого пальца. При опасности он притворяется мертвым. И со времен динозавров приспособлен к потрошению желудей. Впрочем, сказано слишком сильно. Хоботком слоник делает лишь отверстие в желуде, чтобы положить в него яичко. Через одну-две недели из яичка вылупится личинка и начнет поедать созревающую сердцевину. Для нее желудь — и стол, и дом.
Тронутый долгоносиком плод упадет с дуба еще до полного созревания. Личинка, свалившись с неба на землю, свое убежище покидает. И тут начинаются неведомые для нас страсти. На земле любителей желудевой еды считай — не сочтешь. Здоровый желудь из-за крепкой его скорлупы мало кому по зубам. Но в дверцу, проделанную долгоносиком, как в ночлежку, устремляется всякая живность. На остатках еды и помете личинки вырастают грибы, и желудевый домик превращается в столовую для тахинной и грибной мух, для маленьких слизняков, муравьев. И постепенно от желудя остается одна «обертка» с окошком.
Много разных существ кормит великан-дуб, стоящий где-нибудь на опушке. Остается ли что-нибудь для продолжения его рода? Конечно! Конечно, не все пожирается — дятел на лету уронил желудь, сойка выпустила из лап, мыши с ношей к гнезду чего-нибудь испугались… Вот и есть у желудя шанс прорасти. Прорасти, правда, еще не вырасти. Лишь малая часть дубочков станет большими деревьями. Зато и живут потом долго.
Отдельным долгожителям тысяча или даже две тысячи лет.
> Фото из архива В. Пескова. 12 ноября 1991 г.
Жили у бабуси…
(Окно в природу)
«Жили у бабуси два веселых гуся…»
Веселых?
Кто видел гусей такими? Точно об их характере сказано в старой книжке по домоводству: «Гусь — птица серьезная, не суетливая, исполненная достоинства, готовая постоять за себя». В самом деле, посмотрите, как чинно, неторопливо шествуют гуси с луга домой. Надо перейти дорогу, по которой мчатся автомобили, — гуси сделают это спокойно, без паники, свойственной в этом случае, например, курам. И попробуйте подразнить гуся — окажетесь в положении незадачливого Евсея. На птичьем дворе среди кур, уток, индюшек, цесарок гусь не только не даст в обиду себя, но и силой гусиного авторитета потушит ссору, приструнит забияку.
«Гуси, гуси!» — «Га-га-га!» — «Есть хотите?» — «Да-да-да!» Это игры деревенского нашего детства — игры, рожденные самой жизнью.
Каждый помнит луг возле речки и на нем белые пятна гусиных стай, белые перья, плывущие по воде. Первый посильный труд у мальчишки в деревне связан с гусями — их надо пасти. Ничего нет легче этой работы — купайся, доставай из-под берега раков, валяйся на горячем песке, разглядывай мурашей в травах и немножко присматривай за гусями…
Птицу эту человек приручил пять тысяч лет назад. Было это, наверное, делом нетрудным.
И сегодня дикий гусенок, принесенный на птичий двор, станет домашним. В венгерской озерной степи Хартобадь я видел: как и в давние времена, из гнезд диких гусей берут яйца и кладут под послушных гусынь.
А одомашнили гусей в разных точках земли — в Малой Азии, Индии, Китае, в Европе, на обширной территории нашей страны — всюду, где пролегали пути гусей, летящих весной на север, а осенью — к месту зимовок. За тысячи лет кропотливым отбором выведено около тридцати разных пород гусей — рейнские, тулузские, уральские, арзамасские, тульские, холмогорские. Разница — в величине, окраске и некоторых повадках.
