Том 18. Пертская красавица ; Рассказы - [221]
Но, господа присяжные, в данном случае вся суть дела — в двухчасовом промежутке времени от нанесения тяжкой обиды до кровавой расплаты. Снисходя к слабостям человеческим, закон, когда речь идет о действиях, совершенных в разгаре борьбы, в chaude melee,[95] до известной степени принимает во внимание те страсти, которые бушуют в такие минуты— чувство жгучей боли, опасение обид в дальнейшем, — и то обстоятельство, что чрезвычайно трудно точным образом соразмерять свои силы, чтоб защитить себя, не досаждая и не вредя при этом обидчику более, чем это безусловно необходимо. Но промежуток времени, потребный даже при самой быстрой ходьбе для прохождения двенадцати миль, был вполне достаточен для того, чтобы подсудимый мог прийти в себя; однако ярость, с которой он претворил свое решение в действие, равно как и многие обстоятельства, свидетельствуют о том, что его решение было принято заранее, — ярость эта не могла быть вызвана ни гневом, ни страхом. То был замысел и акт преднамеренной мести, и здесь закон не может, не хочет, не вправе проявлять сострадание или оказывать снисхождение.
Правда, чтобы смягчить вину несчастного, мы можем говорить себе, что это случай совершенно особый. Горный край, откуда он родом, еще на памяти людей ныне здравствующих был неприступен не только для английских законов, не проникших туда и по сию пору, но и для законов, которым подчиняются наши соседи — жители равнин и которые, надо полагать, — да, несомненно, так оно и есть — основаны на общих принципах права и справедливости, господствующих во всех цивилизованных странах. В горах Шотландии, как и среди индейцев Северной Америки, отдельные племена испокон веков враждовали между собой, и мужчины поэтому всегда ходили вооруженными. Представления этих людей о знатности своего происхождения и о собственной значимости побуждали их считать себя не столько крестьянами мирной страны, сколько рыцарями и вооруженными вассалами. То, что мой ученый собрат именует законами кулачного боя, было неизвестно этим воинственным горцам; разрешение споров тем оружием, которым природа наделила всех людей, должно было казаться им столь же неблагородным и нелепым, каким оно казалось французским дворянам, — ас другой стороны, месть, по всей вероятности, соответствовала их общественному укладу в той же мере, в какой она соответствует нравам ирокезов и мускогов. Действительно, месть, по определению Бэкона, в сущности — не что иное, как своего рода первобытное, стихийное правосудие, ибо когда нет твердо установленного закона, призванного сдерживать насилие, только страх возмездия может останавливать руку тех, кто скор на гнев. Но хотя все это не требует доказательств и хотя мы можем считать более чем вероятным, что раз таково было положение в Горной Шотландии во времена предков подсудимого, то многие из этих взглядов и чувств оказывают там немалое воздействие в наши дни, это соображение, однако, не может и не должно даже в данном чрезвычайно прискорбном случае что-либо изменить в применении закона как вами, джентльмены присяжные, так и мною. Первая, основная задача цивилизации — водворить господство общего, равного для всех закона взамен того жестокого правосудия, которое каждый (кто считал себя оскорбленным) устанавливал самочинно, в соответствии с длиной своего меча и силой своей руки. Гласом, мощностью своей уступающим лишь гласу всевышнего, закон вещает людям: «Мне отмщение». Но коль скоро у гнева было время утихнуть, а у разума — время вмешаться, оскорбленный должен был понять, что определение того, какая из сторон права, какая неправа, принадлежит единственно закону, воздвигающему неодолимую преграду перед каждым, кто попытается самовольно творить суд в своем деле. Повторяю, этот несчастный как таковой должен был бы являться для нас скорее предметом сострадания, нежели ужаса, ибо он стал преступником по причине своего невежества и ложного представления о чести. И все же, господа присяжные, его преступление — не что иное, как предумышленное убийство, и ваш долг по высокой, важной миссии, вами выполняемой, — так его определить. Англичане отнюдь не менее шотландцев способны распаляться гневом, и если только действия этого человека останутся безнаказанными, вы можете быть уверены, что тысячи кинжалов под самыми различными предлогами будут выхвачены из ножен — от Лендс-Энда до Оркнейских островов.
