Том 16. Сакрамента. Гамбусино - [4]

— Если бы вы выпустили пулю чуть ниже, я был бы мертв, — добавил другой.

— Я в отчаянии, сеньоры, что так непростительно ошибся на ваш счет, — продолжал незнакомец все тем же насмешливым тоном. — Но вы, надеюсь, перестанете сердиться на меня, когда узнаете, что я обычно живу на индейской границе, именно это и сделало меня не только осторожным сверх меры, но даже и подозрительным.

— Мы убедились в этом на собственном опыте, сеньор, — отвечал Педросо. — Но мы вполне удовлетворены вашим объяснением и считаем вопрос закрытым.

— Благодарю вас, кабальеро, а теперь, после того, как мы пришли к согласию, позвольте мне предложить вам распить со мной бутылку каталинской водки, которую хозяин нам сейчас и подаст.

— Мы с радостью принимаем ваше любезное приглашение, кабальеро, — отвечал Педросо. — но вовсе не потому, что нам очень хочется выпить, а исключительно затем, чтобы досказать вам, что всякая неприязнь в наших сердцах погасла.

С этими словами друзья снова уселись перед незнакомцем, который, выслушав этот довольно-таки сомнительный комплимент, ограничился иронической улыбкой и велел хозяину харчевни подать бутылку водки, что последний, теперь уже окончательно проснувшийся, поспешил тотчас же исполнить.

Со стороны эта весело чокающаяся стаканами и дружелюбно беседующая троица производила странное впечатление, особенно, если учесть, что всего несколько минут назад двое из них предприняли попытку ограбить третьего.

Что же побуждало незнакомца делать вид, будто он принимает за чистую монету льстивые заверения двух негодяев?

Ответ на этот вопрос читатель получит в ходе дальнейшего чтения.

Глава II ДОГОВОР

После того, как бутылка обошла компанию три или четыре раза по кругу, алкоголь не замедлил оказать свое действие, языки развязались и потекла беседа.

Но, как почти всегда бывает в подобных случаях, вместо того, чтобы выведать интересующие друзей сведения у незнакомца, они принялись рассказывать о себе. Незнакомец как бы ненароком подбрасывал им вопросы, делая при этом вид, что слушает их вполуха, а те не успели и заметить, как выболтали все свои тайны, но ничего не сумели проведать о человеке, которого так неудачно пытались ограбить. Короче говоря, вскоре незнакомец уже прекрасно знал, как ему следует относиться к этим субъектам.

Тут, между прочим, мы должны заметить, что в биографиях обоих друзей, к сожалению, не содержалось ничего, достойного внимания.

Родом из индейского поселения племени ярохосов, они вынуждены были покинуть родные места, поскольку слишком часто пускали в ход ножи, и жить, как они говорили, разными средствами, то есть промышлять разбоем на больших дорогах. Они, конечно, не могли рассчитывать, что им удастся жить так вечно. Они понимали, что рано или поздно их ждет либо петля, либо пуля. Но к счастью для них, между Мирамоном и Хуаресом вспыхнула война.

Друзья тотчас же почуяли легкую поживу и пристроились к отряду, грабившему караваны, а иногда даже и дилижансы, курсировавшие между Мексикой и Веракрус. Богатый предшествующий опыт в подобных делах сослужил им хорошую службу. Карваяль ценил их высокий профессионализм, и они успешно продолжали свою плодотворную деятельность на поприще грабежей, но уже, так сказать, на законном основании теперь они грабили будто бы врагов своей партии.

Вот, собственно, и вся биография достопочтенных сеньоров Педросо и Карнеро. Незнакомец выслушал их рассказ внимательно и даже с некоторым интересом, и это, по-видимому, весьма польстило самолюбию бандитов.

Сеньор Педросо пустил в ход все свое ораторское искусство и с присущим мексиканцам красноречием разворачивал перед незнакомцем картины их жизни, полной самых невероятных приключений.

Тут уместно отметить еще один любопытный факт, а именно: в Мексике все люди, к какому бы классу они ни принадлежали, изъясняются изысканным, изящным языком. А поскольку по одежде тоже весьма трудно судить о принадлежности к тому или иному классу, то путешественнику европейцу бывает довольно трудно, если вообще возможно, узнать, какое положение в обществе занимают люди, с которыми ему приходится сталкиваться будут ли это бродяги, торговцы, бандиты, генералы или ученые. Речь их одинаково изысканна, а манеры благородны. Вот почему превратности судьбы, столь привычные в Мексике, когда вчерашний корабельный маклер преображается в полковника, а бедняк-пеон в миллионера-рудокопа, новоявленный любимец фортуны не испытывает ни малейшей неловкости или неудобства. Он мгновенно свыкается с новым положением и никогда не совершит ни одной из тех чудовищных оплошностей, которые с головой выдают наших европейских нуворишей.

Наполнив снова стаканы, незнакомец первый прервал молчание, наступившее было после исповеди друзей.

— Черт побери, сеньоры! — заговорил он добродушным тоном. — Если жизнь ваша и была полна трудностей, согласитесь, вам, по крайней мере, есть что вспомнить, и если теперь вы вынуждены отказаться от некоторых привычных занятий, то утешением вам должно служить почетное положение в обществе.

— Да, да, конечно, — поддакивал Карнеро, — к тому же положение весьма недурственное.