Том 16. Сакрамента. Гамбусино - [27]
По совету Луи Морэна путешественники обошли Пуэбло стороной, не заходя в нее, и продолжали путь прямо в Мехико.
Француз, в обязанности которого по-прежнему входило служить проводником маленького отряда, вывел его глухими тропинками к самому городу через три дня после встречи с сальтеадорами. Дорога прошла вполне благополучно при том, что путь отряда пролегал через знаменитый лес дель Пиналь, пользующийся вполне заслуженной дурной славой.
Путешественники достигли заставы Такуба в тот момент, когда звон колоколов возвестил о начале вечерней молитвы.
В мексиканской столице запрещено ездить по улицам на лошадях от захода до восхода солнца.
Путешественники остановились в гостинице, где решили оставить на время своих вьючных животных и лошадей, а также сопровождающих их слуг.
Дело в том, что мексиканские гостиницы существенно отличаются от наших. Все заботы владельцев гостиниц о постояльцах ограничиваются обеспечением их водой и столовыми приборами. Все остальное предоставляется заботам самих постояльцев. Если у них имеется при себе провизия — хорошо, если нет — придется обойтись без ужина. Как они проведут ночь, владельца гостиницы не интересует. Его обязанность-лишь предоставить кровать — раму с натянутой на нее бычьей шкурой.
Владельцы мексиканских гостиниц, как правило, народ вороватый и дерзкий: дерут цены, какие им вздумается, и дают приют только понравившимся им путешественникам.
По счастливой случайности, дон Луис был знаком с хозяином гостиницы, где поздний час заставил остановиться дона Гутьерре и его спутников. Дон Луис издавна поддерживал с ним добрые отношения и даже не раз оказывал ему кое-какие услуги.
Из расположения к своему французскому другу хозяин гостиницы выказал себя довольно сговорчивым и почти вежливым и даже снизошел до того, что, понятно, за деньги согласился доставить путешественникам все, в чем они нуждались.
Девушки изнемогали от усталости, и поэтому речи не могло быть о том, чтобы отправиться пешком на другой конец города, где на улице Монтерилья у дона Гутьерре был собственный дом.
Покончив со всеми необходимыми приготовлениями на ночь, дон Гутьерре приказал подать ужин, после чего девушки отправились спать, а трое мужчин, раскурив сигары, остались посидеть и поболтать.
— Вот мы, наконец, и в Мехико! — сказал дон Гутьерре, вздохнув с облегчением. — Слава богу!
— Вы, вероятно, не рассчитываете пробыть здесь долго? — спросил его дон Луис.
— Я пробуду здесь как можно меньше, сеньор. Вы знаете, так же как и я, насколько для меня важно уехать отсюда прежде, чем разразится катастрофа. Отряды Хуареса стягиваются к городу, который они не замедлят обложить со всех сторон, и Мехико может оказаться в осаде. Мне же, признаюсь, вовсе не улыбается остаться в осажденном городе. Стоило ли бежать, подвергая себя ужасному риску, из Веракрус, чтобы дать изловить себя в Мехико?
— Видимо, вы пробудете здесь дней восемь.
— Самое большее. Но если будет хоть малейшая возможность, то и раньше.
— Прекрасно. В таком случае я считаю бессмысленным тащить ваш багаж в город. Лучше всего было бы направить его уже завтра в Гвадалахару. Дорога туда пока еще совершенно свободна. Таким образом, ваши пеоны будут в полной безопасности, а когда, наконец, соберетесь ехать и вы сами, то сможете гораздо быстрее проделать свой путь, особенно, если вам будет грозить какая-либо опасность или арест.
— Ваша мысль, дон Луис, прекрасна. Завтра же я отправлю моих пеонов в Гваделахару. Они будут двигаться не спеша, а мы догоним их через несколько дней.
— Значит, решено! Да, вот что я хотел вам еще сказать… Я советую вам оставить при себе двоих из ваших людей, тех самых, кого нанял дон Мигуэль.
— Карнего и Педросо? — живо спросил дон Мигуэль.
— Да, именно их.
— Признаюсь, я очень мало их знаю, но и то немногое, что мне известно, характеризует их далеко не лучшим образом.
— Зато я их знаю достаточно хорошо. Эти негодяи, весьма полезные при случае, достойны виселицы и мешка и, по-моему, их следует держать постоянно при себе. Не отпускайте их ни на шаг, дон Гутьерре, послушайтесь меня.
— Будет сделано, как вы советуете, сеньор.
— Ну, а теперь, после того, как мы обсудили все вопросы, позвольте нам, дон Гутьерре, пожелать вам покойной ночи, — продолжал француз, вставая. Дон Мигуэль тотчас же последовал его примеру.
— До завтра, сеньоры, — отвечал дон Гутьерре, провожая их до дверей. — Надеюсь завтра услышать от вас добрые вести.
— Постараемся, сеньор.
Дон Луи и дон Мигуэль простились с доном Гутьерре и покинули гостиницу.
Было около девяти часов; ночь выдалась великолепная, светлая и прозрачная, которая несвойственна этому климату. Темно-синее небо сияло мириадами ярких звезд, тростник на озере колыхался под легким дуновением ветерка, таинственно нашептывая что-то.
Дон Луис и дон Мигуэль некоторое время шли рядом.
— Что с вами, дон Мигуэль? — спросил, наконец, француз. — Вы сегодня что-то особенно грустны.
— У меня и в самом деле тяжко на душе, дорогой дон Луис.
— Я не понимаю, чем можно объяснить такое мрачное настроение.
— А это потому, что вы ничего не знаете, — ответил молодой человек, стараясь подавить вздох.
