Том 15. На Рио-де-Ла-Плате - [2]

При первом же удобном случае я намерен был навести справки об авторе этого издания. Звали его Адольфом Делакуром, в Монтевидео он редактировал газету «Патриот Франсе». Что ж, объективно говоря, этот господин должен был бы разбираться в местных обычаях лучше меня. Мне же следовало скромно ждать, пока случай не поможет мне убедиться, кто из нас прав.

К тому же чтение можно было отложить. Ветер, дувший из пампы, стих, и на улицах снова закипела бурная жизнь большого портового города. Мне захотелось окунуться в нее.

Едва я надел шляпу, в дверь постучали. Я откликнулся. Вошел незнакомый мне человек, одетый по новейшей французской моде. На нем были черные брюки, такого же цвета фрак, белая жилетка, белый галстук, лакированные туфли, в руке он держал черный цилиндр с белой шелковой лентой по тулье. Глядя на эту ленту, с которой свешивались два широких банта, я, человек не особенно сведущий в моде, пришел к забавной мысли, что, вероятнее всего, перед собой вижу некоего просителя, умоляющего меня посетить крестины или свадебное торжество. Незнакомец отвесил низкий, пожалуй, чересчур почтительный поклон и воскликнул:

— Кланяюсь вам, господин полковник!

И еще дважды, с демонстративным подобострастием повторил свой низкий поклон. С чего это вдруг он наградил меня военным титулом? Быть может, здесь, в Уругвае, те же обычаи, что и в милой Австрии, где любого тучного посетителя кафе кельнеры именуют «господином бароном», любого носящего очки — «господином профессором», любого обладателя роскошных усов — «господином майором»? У моего посетителя было довольно странное лицо. В общем, он мне не нравился. Поэтому я ответил довольно сухо:

— Спасибо! Что вы хотите?

Он дважды помахал шляпой из стороны в сторону и только после этого сказал:

— Я прибыл, чтобы вверить в ваше благосклонное распоряжение себя и все, чем располагаю.

Искоса, одним глазком, он изучал меня. Глаза у него были нечестные, как мне показалось. Потому я спросил:

— Будьте любезны, скажите мне для начала, кто вы?

— Я — сеньор Эскильо Анибал Андаро, владелец крупной эстансии близ Сан-Фруктуозо. Ваша милость слышали обо мне.

Случается порой, что имя человека обнаруживает его характер. Имя моего визитера переводилось как Эсхил Ганнибал Проныринский, и оно само по себе не внушало никакого доверия.

— Должен признаться, что никогда прежде о вас не слыхивал, — сказал я. — И все же мне любопытно знать, чем именно вы располагаете?

— Во-первых, деньгами, а во-вторых, влиянием.

Дабы сказанное можно было лучше расслышать, он сделал паузу перед каждым из двух этих слов; выговаривал он их подчеркнуто отчетливо. Затем он искоса поглядел на меня и хитро, с надеждой, подмигнул. И тут лицо его уже приняло этакое нахальное выражение, как у человека, вздумавшего прикинуться дурачком.

— Разумеется, деньги и влияние — это две очень хорошие, нужные вещи. Вы пришли, чтобы предоставить мне их?

— Я почел бы за счастье, если бы вы соблаговолили не отвергать это мое намерение!

Поразительно! Этот человек предоставлял в мое распоряжение связи в обществе и свой кошелек в придачу. Зачем ему это? Я ответил:

— Хорошо, сеньор! Беру и то и другое, прежде всего первое.

— Вашему высокоблагородию угодно сказать, сколь велика сумма, в которой вы нуждаетесь?

— В данный момент мне требуется пять тысяч песо фуэрте[8].

Его лицо расплылось от удовлетворения, и он произнес:

— Пустяки! Ваша милость смогут получить деньги в течение получаса, если мы договоримся об условиях, кои мне, пожалуй, позволено будет выдвинуть.

— Назовите их!

Он приблизился ко мне, очень доверительно кивнул и осведомился:

— Осмелюсь спросить: эти деньги послужат приватным целям или же официальным?

— Только приватным.

— Тогда я готов не только ссудить вам оную сумму, но и, выражая свое почтение к вашей милости, сделать это безвозмездно, если ваше высокоблагородие позволят мне это.

— Не возражаю ни в малейшей степени.

— Чрезвычайно рад. В таком случае мне хотелось бы попросить вас поставить подпись под двумя или тремя строками, я их сию минуту набросаю.

— Что это?

— О, речь пойдет о пустяке, о сущей мелочи. Ваше высокоблагородие лишь удостоверят этой подписью, что я, Эскильо Анибал Андаро, за вполне определенную плату обязан к указанному сроку снабдить ваш корпус винтовками, и уже через несколько дней я буду счастливым обладателем изрядного числа винтовок Спенсера.

Теперь мне стало ясно, что сеньор Проныринский принял меня за офицера, на которого я, возможно, был немного похож. Вероятно, сеньор имел похвальное намерение заключить сделку на поставку винтовок, а для этого подкупить соответствующего чиновника пятью тысячами песо. По окончании гражданской войны в Северной Америке в ходу было около двадцати тысяч винтовок Спенсера. Вполне можно было ожидать, что часть этого оружия янки[9] продали в страны Ла-Платы, где в ту пору пользовались именно такими винтовками. Благодаря этой сделке сеньор мог бы выручить в десять раз больше, нежели предлагал мне в подарок.

Он назвал меня полковником. Но почему и каким образом некий полковник, за которого приняли меня, собирался распорядиться поставкой винтовок, минуя министра обороны? Хотел ли офицер действовать как либертадор? Этим словом, что переводится как «освободитель», в странах Ла-Платы называют вожаков банд, учиняющих мятежи против правящего режима. Людьми такого сорта во многом определяется история южноамериканских стран.