Том 15. На Рио-де-Ла-Плате - [15]

— Ваши люди не сделают ни того, ни другого, поскольку каждого, кто меня тронет, я тотчас свалю с ног. Я ухожу сам, потому что с таким человеком, как вы, дела иметь нельзя. У вас есть выбор: либо вы не мешаете мне читать письмо здесь и в этом случае получаете его назад, либо я тотчас ухожу, но беру его с собой и знакомлю с его содержанием соответствующие инстанции.

Дверь была открыта, и я видел даму и слугу, застывших возле нее. Они не говорили ни слова и лишь изумленно смотрели на нас.

Тупидо сделал знак рукой своим домочадцам, приказывая им уйти, и сказал:

— Читайте же, черт вас побери!

Зрители скрылись. Я сел и стал читать:

«Сеньор! Только что меня уведомили о согласии моего компаньона. Итак, я срочно посылаю вам на подпись контракты, и вы вольны затем оба их переправить назад с надежным посыльным, после чего я вышлю к вам человека с товаром.

Податель сего письма — невежественный и при этом в высшей степени самодовольный немец, который не подозревает, какие важные бумаги вам привезет. Вы знаете, что все немецкие иммигранты являются противниками вашей партии, и, хотя он думает, что это письмо рекомендательное, я, разумеется, не рассчитываю, что вы примете его как друга и будете с ним любезны.

Посыльным я выбрал его потому, что у тевтона[50], только сегодня сошедшего с корабля, не станут искать такие важные документы. Если его все-таки задержат и обнаружат их, то он получит пулю; это все; подписи никакой нет; мы сможем все отрицать и заявим, что речь идет лишь о направленной против нас интриге. Вам, в свою очередь, нетрудно будет отделаться от молодчика, который глупее, чем выглядит. Возьмите его себе в солдаты; он вроде бы хороший стрелок, и никакого вреда не выйдет, если ради блага отечества ему слегка пустят кровь…»

Примерно таково было содержание той части этого любезного письма, которая посвящалась мне. Я встал и бросил письмо на стол.

— Забирайте вашу писанину! Быть может, вы перемените мнение обо мне, когда я скажу, что еще до прихода к вам я знал, что меня должны обмануть. Немцы все же не такие глупцы, как вы полагаете. У любого немца, несмотря на его известную всему миру честность, достанет проницательности разгадать любого южноамериканского подлеца. Я понял вас еще до того, как увидал.

Он быстро схватил письмо и спрятал его.

— Кого вы называете подлецом? — спросил он, приблизившись на шаг и угрожающе глядя на меня.

— На этот вопрос ответьте, пожалуйста, сами, сеньор!

— А вы знаете, что это оскорбление, что за него надо отвечать?

— В кругу честных людей — да. Но поскольку вы к ним не относитесь, то о вашем ответе мне вовсе незачем беспокоиться.

— Ого! Побеспокоитесь еще. Это так же верно, как то, что я стою сейчас перед вами.

— От вас можно ожидать лишь каких-нибудь каверз, от них я сумею защититься. Люди вашего пошиба мне не страшны. Любой трусливый бандит уважает славный немецкий кулак. Если рискнете причинить мне неприятность, я не стану обращаться в здешнюю полицию, ведь мне это будет накладно; нет, я приду к вам и отлуплю вас как мальчишку. Заметьте это себе! А теперь спокойной ночи! Надеюсь, что прощаюсь с вами навсегда!

Он скорчил гримасу ярости, но ничего не сказал. Я велел слуге отворить дверь в саду. Открыв мне дверь, слуга отвесил мне шаржированно низкий, несомненно, издевательский поклон и спросил:

— Насколько я понимаю, вы хотите выйти? А вы с собой ничего не прихватили? А то…

Я залепил ему такую затрещину, что он отлетел на пять или шесть шагов и его тощая, долговязая фигура распласталась по земле. Полагаю, что он не скоро теперь обратится к немцу с подобным вопросом. Я затворил за собой решетчатую дверь и пошел прочь, в ту же сторону, откуда пришел. Я держался середины улицы, не исключено было, что бандит по-прежнему прятался где-то неподалеку, чтобы еще раз напасть на меня.

Я отошел совсем недалеко, как вдруг услышал впереди себя торопливые шаги, они приближались ко мне. Два человека бежали по правой стороне улицы. Я свернул налево, туда, где лунный свет не проникал сквозь кроны деревьев. Судя по всему, они заметили меня давно.

А вот и они! Первой бежала женщина. За ней — мужчина. Но я их не интересовал. Мужчина гнался за женщиной, и в тот самый момент, когда они поравнялись со мной, он настиг ее.

— На помощь, на помощь! — закричала она, правда, не слишком громко. Возможно, ужас мешал ей кричать в полный голос.

— Один поцелуй, всего один поцелуй! — услышал я голос мужчины.

Я вышел из своего укрытия. Несчастная заметила мое приближение.

— Сударь, сударь, защитите меня! — закричала она.

Преследователь отпустил ее и убежал в сторону города. Незнакомка остановилась на свету, и я увидел прелестнейшее юное девичье лицо, одета она была, как все тут, по французской моде, но на голове у нее была мантилья. В руках, как мне показалось, — бутылочка.

— О, сеньор! — сказала она, глубоко вздыхая. — Какое счастье, что вы оказались поблизости! Я сейчас упаду…

Она и в самом деле пошатывалась, и я поддержал ее, взяв за руки.

— Примите мою помощь, сеньорита! С вами больше ничего страшного не случится.

Она тяжело повисла на мне и вздохнула: