Том 15. Форт Дюкэн. Атласная Змея - [18]

— Но это гораздо лучше дружбы!

— Лучше? Нет.

— Тогда больше, чем простая дружба.

— Это возможно, — проговорила она, задумчиво опуская глаза, — я очень люблю моего отца; я люблю его всей душой, а между тем, я люблю его не так, как вас, — это не одно и то же.

— А почему же нет? — возразил молодой человек, которому очень приятно было слушать эти слова и который в то же время боялся неловким замечанием оскорбить ее дочернюю любовь.

— С отцом я всегда спокойна, ровна и беззаботна, а когда я вижу вас, со мной происходит совсем иное. Когда я вижу вас, слышу ваш голос — я чувствую то страшную тоску, то безумную радость. Надежда встретить вас до боли сжимает мне сердце и я вся горю желанием видеть вас. Я вся дрожу, когда собираюсь сюда, и все-таки я сажусь в пирогу и еду.

Молодой человек не знал, что и отвечать канадке на эти слова. Это происходило, впрочем, вовсе не от излишней скромности… Нет, за это можно было смело поручиться. Ему не раз приходилось иметь дело с опытными кокетками, которые говорили с ним почти таким же языком, как молодая канадка, и он всегда умел пользоваться такими случаями.

Но ему еще никогда не приходилось выслушивать такие откровенные признания при первой же встрече и, притом, в такой безыскусственной форме.

Чистосердечная наивность, полнейшее неведение этого ангелоподобного создания, которое, спокойно улыбаясь, стояло перед ним, покоряли и восхищали его в одно и то же время.

В его сердце вспыхнула любовь, любовь целомудренная и благородная, как и та, которая ее внушала, — любовь, которая, как он это чувствовал, могла окончиться только с его смертью. Слова любви просились у него с языка, но он не произносил их.

Зачем стал бы он выражать словами то, о чем так ясно говорили его глаза? Если бы он хоть тысячу раз подряд повторил:

«Я вас люблю! Я вас обожаю!» — эти слова не могли бы найти более верного доступа к сердцу этого прелестного и целомудренного ребенка, чем его почтительное молчание.

Они молча смотрели друг на друга, как очарованные. Несмотря на свое скептическое отношение ко всякого рода чувствительным сценам, а тем более в любовных похождениях, Золотая Ветвь тоже не мог остаться равнодушным зрителем и, отвернувшись, незаметно смахнул бежавшие из глаз слезы.

— Все это пустяки! — ворчал он при этом, — мой капитан впадает в детство! Я не понимаю, как это можно объясняться в молчанку… Ну, да не в том дело… Это действует даже и на меня, черт возьми! Не знаю только почему! Признаться, я был бы очень рад, если бы кто-нибудь намылил мне шею, как это проделает завтра прачка с этим платком.

С этим словом он вынул из кармана платок, которому, по всей вероятности, в первый раз пришлось намокнуть от слез, хотя владелец платка и сам не знал, что именно заставляет течь слезы по его щекам, обожженным американским солнцем.

Наконец, оба влюбленных обрели дар речи.

Солдат весь превратился в слух.

— Как вас зовут? — спросила канадка офицера.

— Луи.

— Луи! Очень хорошее имя, оно мне нравится, — сказала она, хлопая в ладоши.

— Почему?

— Да разве вы не знаете, что так же точно звали и нашего святого короля?

— Да, это правда.

— Я говорю про короля Франции!

— Вы знаете это? — удивленно сказал молодой человек.

— Я знаю все, что касается Франции.

— Вы — француженка.

— Да.

— О! Тем лучше! А как вас зовут, милое дитя?

— Анжела. Вам нравится это имя?

— Анжела? Разумеется.

— Я очень рада, что это имя вам нравится! — вскричала она.

— По-моему, это как нельзя более подходящее имя для вас.

— Почему? — спросила она, не придавая никакого особого значения своему вопросу.

— Вы забываете, что слово Анжела происходит от слова ангел, — отвечал офицер, целуя в то же время ее ручки.

— Вы смеетесь надо мною?

— Боже сохрани!

Она прямо посмотрела ему в лицо и прочла в его глазах, что он говорит истинную правду.

— Вы любите рыбную ловлю? — спросила она.

— За неимением лучшего.

— А вы будете приезжать сюда иногда удить рыбу?

— Каждый день.

— Хорошо, когда вам надоест удить или читать, вспомните обо мне.

— Вы не придете больше? — тревожно спросил он.

— Приду, но я не буду мешать вам. Я буду поступать так же, как делала это и до сих пор: я буду смотреть на вас.

На этот раз Золотая Ветвь не мог удержаться, чтобы не свистнуть, выражая этим и удивление и веселый смех.

Молодой человек поспешно отвечал:

— Но я не хочу и слышать этого.

— Чего?

— Я хочу, я желаю, чтобы вы мешали мне заниматься чтением, которое не доставляет мне особенного удовольствия, я требую, чтобы вы мешали мне заниматься рыбной ловлей, которая, сказать вам правду, вовсе не интересует меня. Видите, — прибавил он затем, смеясь, — это нельзя назвать даже жертвой с моей стороны.

— Хорошо, я буду приезжать посидеть с вами.

— И мы будем болтать?

— Как сегодня. Вы живете близко отсюда?

— В нескольких милях.

— А где именно?

— Я служу в гарнизоне форта Дюкэна.

— Форт Дюкэн! Я не знаю его, но я часто слышу о нем.

— От кого?

— От… от моего отца, — отвечала молодая девушка, после легкого колебания.

— Ваш отец! Чем он занимается? Он — колонист? При этом простом и вполне естественном вопросе молодая девушка задумалась и побледнела, несмотря на все старание скрыть это от глаз своего собеседника.