Том 13. Запечатленные тайны - [41]

Важны и совсем незаметные для стороннего глаза находки: миллиметровая жилка древесного тлена — след подполья в жилище, остаток печи, пепел дерева и соломы, кости рыб и животных. Сопоставление находок, их топография дают богатую пищу для размышлений, для реконструкции облика города, для представленья о том, что промышляли, с кем и чем торговли, на что охотились, кому молились, как радовались и веселились наши далекие предки.

Рязанское городище сейчас признается первостатейным археологическим памятником нашей страны. Все в целом оно представляет для историков подлинный клад, почти такой же, как рухнувшая под пеплом вулкана Помпея.

Находки на месте спаленного города — кресты из золота, урашения. Клад был закопан в землю в роковой для Рязани день.

Уже многие годы ведет раскопки в старой Рязани Владислав Петрович Даркевич.

* * *

Владислав Петрович намерен написать популярную книгу, «оживляющую» Рязань. И по рассказу его можно представить себе этот город.

Выбор точки для города был безупречным. Соображения стратегического порядка не потеснили заботу о красоте места. С окской кручи открываются живописные дали Мещеры, с лугами, болотцами, кустарником и деревьями. И рядом Ока. Крутые обрывы оставляют возле воды полоску земли для пристани, а выше — величественные валы. Юный Виссарион Белинский, посетивший Рязанское городище в 1820 году, написал: «Эти места достойны, чтобы на них стоял столичный город».

Со стороны хозяйственной у древней столицы тоже были все преимущества. Перед лицом — большая, богатая рыбой вода, за спиной — черноземное поле. Луга и лес рядом.

Обилие зверя, бортные угодья. Но главное — город стоял на великом водном пути. Ока и Волга с притоками и короткие сухопутные волоки связывали Рязань почти со всеми городами Руси, с караванными путями, идущими в Среднюю Азию, Персию, на Кавказ. (В раскопках находят хорезмийские бусы из сердолика и хрусталя, иранскую бирюзу, крымские амфоры, янтарь из Прибалтики, печати из Византии). Из Рязани в дальние страны увозили меха, мед и воск.

А на внутренний рынок Рязанского княжества местные мастера поставляли все — от ножа и сапог до тончайшей работы ювелирных изделий.

С Оки и с юга, с хлебных равнин далеко было видно три каменных храма. Остальной город был сплошь деревянным: дома, сараи, церквушки — все рубилось из бревен и крылось щепою и тесом. Естественно, город боялся огня.

Но в вечевой колокол били не только когда случались пожары. Молодое Рязанское княжество было на Руси пограничным со степью.

Беспокойные кочевые соседи, набегавшие с Дикого Поля, в первую очередь поживиться стремились в Рязани. Земледельцы, кузнецы, плотники, ювелиры и рыбаки обязаны были искусно владеть и мечом. Ощущение постоянной опасности, постоянные стычки со степняками (да и с соседями-единоверцами тоже!)

воспитали тут, на Оке, особый «рязанский характер» — людей предприимчивых, небоязливых, готовых с кем угодно сцепиться («за князем — в огонь и в воду!»), людей с «буею речью», упрямых и непокорных. Словом, то были люди беспокойного пограничья, у которых вечевой колокол вызвал не страх, а приливы энергии.

Жило в столице людей, по нынешним представленьям, немного — тысяч семь-восемь. Но и вся-то земля в те годы была редко населена.

Нынешний семимиллионный Лондон имел населения тридцать тысяч. И Париж столько же.

А Москва была еще городком, для которого Рязань с ее соборами и ремеслами была тем же примерно, чем является нынешняя Москва для нынешней Рязани.

Город на Оке расширялся и рос, богател, процветал. Летом 1237 года город еще не чуял беды.

На пристани теснились ладьи и лодки купцов, курился дымок над домами ремесленников. С дальних речек княжества, с Усманки и Воронежа, доставлен был урожай меда и бобровые шкурки. Но беда была уже близко. Осенью сторожевые отряды с тех же далеких речек принесли весть: из Заволжья с востока идет неведомый враг.

* * *

В музее современной Рязани есть впечатляющий уголок — панорама штурма Старой Рязани Батыем. Редкий по силе воздействия экспонат! Сначала видишь плоское полотно с огромным — черным по белому — рисунком древнего города и слышишь спокойный, повествующий голос. Потом — набат, полотно подымается, и ты свидетель того, что случилось 21 декабря 1237 года.

Город в огне. (Горшками с горючей смесью из катапульт и стрелами с огненной паклей поджечь деревянную крепость было нетрудно.)

Со стены летят еще бревна, льется смола, кипяток, еще слышен набат, но в проломы над валом уже устремились разъяренные люди с кривыми мечами. Это пятый день штурма.

В этот день Рязань перестала существовать. Мужчины-защитники все полегли. Детей, стариков, женщин косоглазые воины рассекали мечами, в иных, как в мишень, забавляясь, пускали стрелы. «А храмы божия разориша, и во святых олтарех много крови пролияше. И не оста во граде ни един живых: вси равно умроша и едину чашу смерту пиша…»

У врагов, доселе неведомых, город пощады не попросил. Защищался до последней минуты и рухнул героем. Город остался лежать в головешках и пепле. Все, чем он был богат, столетия спустя стало «культурным слоем» для археологов, полигоном для изучения жизни, от которой нас отделяет семь с половиной веков.