Том 13. Сумма технологии - [180]

В эпоху, когда цивилизация сможет уже черпать энергию непосредственно от материнской звезды или же из реакции ядерного синтеза, в такую эпоху попытка распространить частную собственность и на подобные источники энергии прибавит к противоречиям, которые уже сегодня стали внутренним содержанием этой цивилизации, новью очередные противоречия. Все эти противоречия исчезнут лишь тогда, когда эта цивилизация отречется наконец от принципа неприкосновенности частной собственности.

Разумеется, подобные выкладки не дают столь же четких результатов, если применить их к малым отрезкам времени. Техноэволюция не является синтетическим заменителем правосудия, тем заменителем, который без промедления карает дурных и вознаграждает хороших, однако в большом временном масштабе, в масштабе всего исторического процесса в целом тенденции ее развития выступают именно в такой форме. Усиливающийся процесс технической и информационной интеграции цивилизации всего земного шара позволяет нам со все большим основанием рассматривать наши проблемы в глобальном масштабе. При этом путь, этически правильный в чисто гуманистическом понимании, оказывается также и рациональным, ибо он согласуется с объективными тенденциями развития. Всякий иной путь обрекает избравший его общественный строй — раньше или позже — на уничтожение. И именно эти теоретические соображения — а не просто благие пожелания или добрые намерения — позволяют смотреть в будущее человечества с обоснованным оптимизмом.

2. Пока технология приводит окружающую материю в состояние, благоприятное для человеческого существования, до тех пор она оказывается продолжением естественного гомеостаза. Ибо нет принципиальной разницы между органами чувств и инструментами исследования или же между мускулами и реакторами[269]. Первые черпают из среды полезную информацию, вторые благодаря управлению потоками этой информации делают возможной энергетическую суверенность по отношению к среде. Однако, единожды пущенная в ход «для удовлетворения потребностей», технология проявляет все большую агрессивность. Казалось бы, между утолением обычного голода и голода сексуального нет существенной разницы, так как в обоих случаях речь идет о своеобразном биологическом удовлетворении. Технология, которая давно уже вторглась в сферу межчеловеческих отношений (например, в область производства и распределения благ и т. д.), делает следующий шаг, проникая во все более интимные сферы нашего существования, — с весьма тревожными последствиями. Новая ситуация не является следствием еще одного «отклонения» нашего вида, но представляет собой результат «эксцентричности», то есть нецентральности, положения человека в Природе. До нее бы не дошло, следи за нашими судьбами какое-нибудь Благое Провидение. Еще раз оказывается, что очередность, в которой мы овладеваем последовательными сегментами власти над Природой (а также над нашими желаниями), — очередность, никем продуманно не запланированная, — может таить в себе ловушки антиномий. «Правильной» в указанном смысле была бы такая очередность производимых действий, которой сопутствовало бы не только понимание того, что мы делаем сейчас, но и того, какие отдаленные последствия повлечет за собой вторжение «рационализирующей технологии». Из двух третей человечества, то есть из двух миллиардов систематически недоедающих людей, ежегодно умирает от истощения около 40 миллионов человек. Одновременно в других местах оказываются необходимыми специальные технические средства для сбора и уничтожения тары, в которой организована доставка на рынок материальных благ. Однако точка зрения, что бедным живется скверно, а богатым — прекрасно, упрощает картину. В действительности и тут и там дело обстоит неважно, хотя последствия изобилия и нехватки имеют мало общих черт.

С надлежащей серьезностью мы относимся, однако, лишь к угрозе нехваток, тогда как угрозой противоположного знака склонны пренебрегать, делая ее разве что предметом насмешек. Это и понятно, вид наш сформирован эволюцией в обстановке беспрестанной борьбы за удовлетворение элементарных потребностей, ибо таково естественное состояние всех «неприрученных» форм жизни в природе. Напротив, ситуация, когда голод и жажда слишком легко утолимы, представляет собой в нашей истории подлинное новшество и до недавнего времени принималась за положение, которого следует добиваться без всяких оговорок. Постепенно, однако, мы убеждаемся, что чрезмерное удовлетворение потребностей влияет по-разному, но чаще всего вредно на общественную роль ценностей, составляющих мотивационный остов человеческого поведения.

Вредность осуществляемого технологией удовлетворения потребностей бывает порой очевидна. Так, например, диэтиламил лизергиновой кислоты (ДЛК)[270] — это вещество, несколько микрограммов которого вызывают субъективное ощущение совершенства, не сравнимого ни с чем чуть ли не мистического «всеисполнения». Человек — существо, способное к предвосхищению; он биологически сформировался с уклоном в грядущее, его настоящее всегда устремлено в будущее, и без надежд, ожиданий, стремлений оно не имеет для него никакого смысла. ДЛК уничтожает совокупность личных предвосхищений и так усиливает ощущение переживаемого момента бытия, что настоящее начинает доминировать как состояние, при котором все то, что вне его, кажется не имеющим значения, настоящее становится как бы вершиной, которая наконец достигнута. Интересно сравнить это с действием ДЛК на членистоногих. Так, паук под влиянием ДЛК продолжает плести свою сеть, но с большим геометрическим совершенством, чем нормальный паук, поскольку препарат и его отсекает от внешних раздражителей, но не разрушает раз и навсегда установленный наследственным программированием инстинктивный ход действий, который лишь проявляется в наиболее «чистом» виде. Человек под влиянием ДЛК теряет всякую способность к реальному действию, поскольку его мотивирующие механизмы не врожденные, они сформированы инъекциями культуры и гораздо легче поддаются разладу и отключению от реальности. Вред такого состояния очевиден: он ведет к разрыву всяких связующих звеньев с другими людьми, хотя субъективно это состояние может казаться ценным, носящим даже характер откровения. Поскольку общество, состоящее из индивидуумов, подвергающихся систематическому воздействию ДЛК, не могло бы существовать, этот препарат, ставший общественной угрозой (особенно в США, где его употребляют миллионы молодых людей), был признан наркотиком (каковым он не является), а его распространение запрещено под страхом наказания