Том 13. Господа Головлевы. Убежище Монрепо - [336]

Шалыган — шалопай, бездельник.

Подоплеку угадали! Ах, много еще кровожадности в этой подоплеке таится…— Здесь: подоплека — темные отрицательные стороны народного сознания и быта.

…подоплека завопит: ха-ха, измена! — Подразумевается в первую очередь обывательская «чернь» (дворники, извозчики, мясники Охотного ряда и т. п.), которую власти и реакционная печать пытались изобразить истинной представительницей народных воззрений, якобы враждебных всякой «крамоле» (см., например, «Письмо к издателю» и редакционный отклик на него «С берегов Невы», MB, 1878, №№ 108, 110, 1879, № 97).

«Ее», то есть розничную продажу…— Разрешение или запрещение розничной продажи газет было одним из средств воздействия властей на журналистику.

Никто не моги́ делать поучения, а в том числе не моги́ и гад! — Мысль о том, что прежние времена, когда журналистика вообще не могла касаться общественных вопросов, имеет некоторое преимущество перед современностью, когда эти вопросы имеет возможность затрагивать лишь «гад»: реакционные публисты.

Слава богу, говорит, и у нас публицист нашелся! — Подразумевается Цитович.

…«сквозь невидимые миру слезы»… — Из «Мертвых душ» Гоголя (т. I, гл. 7). У Гоголя: «сквозь видный миру смех и незримые, неведомые ему слезы».

Задеть мою амбицию я не позволю вам…— Из водевиля П. А. Каратыгина «Чиновник по особым поручениям».

«Gaudeamus» — студенческая песня («Будем же веселиться»).

Кант — похвальное песнопение; здесь: студенческая торжественная песня.

«Vivat academia» — начало второй строфы «Gaudeamus’»a.

…Медико-хирургическая…превосходно! — То есть начальство может усмотреть в словах «Gaudeamus»’a намек на Медико-хирургическую академию, место постоянных студенческих волнений. Так, например, «Моск. ведомости» (1879, № 97) упоминали «периодические, в течение целых семнадцати лет возобновлявшиеся волнения в Медико-хирургической академии, с отражением их во всех высших заведениях империи».

Выморочный^*

Впервые — ОЗ, 1876, № 8 (вып. в свет 25 авг.), стр. 521–558.

Рукописи и корректуры не сохранились. Журнальная редакция очерка в Изд. 1880 подвергнута значительному сокращению (см. стр. 690).

У пристани^*

Впервые — «Русск. богатство», 1914, № 4, стр. 52–64. Публикация по автографу из архива M. M. Стасюлевича с сопроводительной статьей В. П. Кранихфельда «Новая экскурсия в Головлево (К 25-летней годовщине смерти М. Е. Салтыкова)».

Сохранились две рукописи. Первая из них представляет собою заключительный фрагмент главы (от слов: «Ну, а по части женской провизии как у вас?»), вторая рукопись (беловая) содержит две, видимо первые, главы рассказа.

Рассказом «У пристани», судя по авторскому примечанию, Салтыков предполагал завершить головлевскую хронику («Семейные этюды»). Точные данные о времени работы над рассказом отсутствуют, хотя вполне закономерно предположить, что писатель обратился к нему непосредственно после публикации «Выморочного», то есть в самом конце 1876 или в начале 1877 года. Косвенным подтверждением этой датировки является эпизод с военной службой Ганечки Галкина, который в период сербско-турецкой войны, разразившейся именно в это время (1876–1877), отправился добровольцем в Сербию, но, не доехав до театра военных действий, предпочел свернуть в принадлежащее его матери имение Горюшкино. Другим доказательством, тоже косвенным, можно считать содержащуюся в «Выморочном» мысленную беседу Иудушки с покойной Ариной Петровной относительно некогда принадлежавшего Головлевым Горюшкина. Несомненно, что рассказ «У пристани», развивающий семейные планы Галкиных, владельцев Горюшкина, неразрывно связан с предыдущей головлевской главой и особенно с той ее частью, которая посвящена пространным сожалениям Иудушки об уплывшем из его рук имении. Можно с уверенностью сказать, что создавались они если не одновременно, то с очень небольшим разделяющим их временным промежутком.

Салтыков прекратил работу над рассказом «У пристани» и несколько лет к головлевской хронике не возвращался. Причина этого лежит, видимо, прежде всего в неудовлетворенности писателя тем вариантом Иудушкина конца, который был намечен в рассказе «У пристани» и не представлялся ему психологически убедительным. По этой сохранившейся незаконченной главе можно установить, что задуманный в 1876 — начале 1877 года вариант предполагал несколько неожиданную и скорее комическую развязку судьбы Иудушки.

В процессе работы над главой Салтыков почувствовал, что подобный финал вносит в повествование совершенно несвойственный ему элемент, заметно нарушающий психологическую и художественную обоснованность образа Иудушки. В связи с этим он прекратил работу над главой и обратился к ней вновь лишь в 1880 году, использовав часть ее текста в главе «Решение» («Расчет»).

В настоящем издании текст печатается по беловой рукописи.

Дважды в речи Иудушки встречается имя «господина Анпетова» — персонажа «Благонамеренных речей».

В окончательный текст романа из фрагмента «У пристани» перешел образ «сестрицы», задумавшей прибрать к рукам осиротевшее головлевское имение.

…область аггельская…— Аггел или аггель (цepк