Том 12. Стихотворения - [50]

Я буду и тогда республики солдатом!

Меж тысячи бойцов — я непоколебим;

В десятке смельчаков я стану в строй десятым;

Останется один — клянусь, я буду им!

Джерси, 2 декабря 1852

LUX [15]

1

Грядущее! Святые годы!

Из бездны восстают народы.

Окончен путь в песках глухих.

Теперь цветам и травам место.

Земля прекрасна, как невеста,

И человек — ее жених!

Уже теперь, вдали блистая,

Ясна для нас мечта святая;

Ей путь свободный в жизнь готовь!

С нас цепи скинет божья сила;

Былое — ненавистью было,

Зовут грядущее — любовь!

Уже теперь раскрыть объятья

Готовятся народы-братья:

Ростки добра встают средь зла;

Уже теперь, завидя зори,

Мед счастья ищет в нашем горе

Прогресс, проворная пчела.

Редеет мрак! В огне рассвета

Нет Бонапарта, нет Капета;

Гляди: он стал свободен — мир!

И над любой страною зрелой

Сверкает парой крыльев белой

В лазури неба общий мир!

И Франция свободна снова!

Распутного не слышно рева,

И в кузницах грохочет труд;

Триумфом век сменился жуткий;

Смеется высь, и красногрудки

В цветах черемухи поют!

Ржа разъедает алебарды.

Где ваши пушки и бомбарды,

О полководцы? Нам от них

Едва ль остались даже плошки,

Куда б могли мы сыпать крошки

Иль воду лить для птиц своих.

Исчезли злобные желанья.

Сердца, и души, и сознанья

Теперь, единый внемля зов,

Слились в одно, сливая краски;

Веревку бог для этой связки

С набатных снял колоколов.

Вон точка яркая в зените.

Она растет, горит, — взгляните:

Багряный луч из темноты!

Звезда Республики всемирной!

Лишь искра ты во тьме эфирной,

Но завтра солнцем станешь ты.

2

Ликует все кругом — и села и столицы!

У неба ад исчез, у кодексов — темницы,

И нет чудовища: разломан эшафот.

Все перестроено. И счастье всех растет

От счастья каждого: «один» и «все» — едины.

Нет более границ; военной нет машины;

Нет фиска; нет крестов как меч, и нет мечей.

Европе стыдно: «Я имела королей?»

Америка дрожит: «Как! Я рабов имела?»

Искусство, знание, поэзия — всецело

Освободили мир. Стал вольным человек;

Цепям у ног его не загреметь вовек.

Все человечество одной семьею стало.

Объединенный труд звенит стройней хорала;

Работа каждого, сколь ни была б мала,

В гармонию добра всемирного вошла;

Скромнейший труженик, склонясь в лачуге скромной,

Волнует весь народ, счастливый и огромный;

В своем величии весь человечий род,

Ликуя, всякий дар усердия берет!

Так сосны мощные, обвалов горных стражи,

Громадные дубы, клубки зеленой пряжи,

Косматых кедров строй, по твердости гранит, —

Когда малиновка к ним в мае прилетит,

Чтоб вить гнездо, — дрожат, с их мощью и величьем,

От счастья, увидав травинку в клюве птичьем…

О, мировой подъем! О, Будущего свет!

Всечеловеческий на всей земле расцвет!

3

О люди мужества и горя,

Друзья-изгнанники!.. Не раз

На берегу чужого моря

Я эту песню пел для вас.

И вы не раз твердили, братья,

Внимая мне: «Надежды — прочь!

Ведь мы из тех, над кем проклятье

И небеса черней, чем ночь!

За что судьба нас бьет жестоко?

Взгляни: невинный осужден!

И добродетель взор упрека

Возводит к богу в небосклон.

А бог от нас укрыться хочет.

Лишь недостойным он помог.

Злодейство ж ханжески хохочет,

Глядя, кого он хлещет — бог!

Нам не понять его стремлений!

Ужель он мыслит, наш отец,

Из всех разгромов и крушений

Воздвигнуть радость наконец?

Его намеренья, пожалуй,

Идут мечтам твоим вразрез!..»

О братья! Нам ли, твари малой,

Проникнуть в таинства небес?

Кто землю, воду, воздух, пламя

Прорезал в далях бытия,

Где дух парит? Кто перед нами

Воскликнет: «Бога видел я!

Иегову! Я им овеян,

Я им обласкан и согрет.

Я знаю, как творил людей он,

Я знаю, как он создал свет.

Таинственную видел длань я,

Что лютым зимам шлет мороз,

Морям — мятежных бурь дыханье

И тучам — гневный голос гроз;

Что дух в зародыш направляет,

Меняет свет и мрак в выси

И семизвездие вращает

Вокруг невидимой оси;

Что назначает дни и сроки,

Что на пиру пред королем

Сажает Смерть, чей взор жестокий

Нежданный ужас будит в нем;

Что зверю жить дает и гаду,

Цветку сверкать и зреть плоду,

Что движет звездных сфер громаду

И каждую хранит звезду;

Что рубежи кладет прибою,

И лето розами пьянит,

И времена водой живою

Из урны вечности струит;

Что мановением единым

Весь, в искрах огненных, простор

Колеблет по ночным пучинам,

Как бы пастушеский шатер;

Что солнца вяжет в общей сфере

Незримой нитью к небесам.

Мне это ясно в полной мере;

Я знаю все: там был я сам!»

Кто это скажет? Нет такого!..

Пред нами тьма, весь мир закрыт.

Мы — лишь кимвал звенящий. Слово

Творцу миров принадлежит.

4

Но будем веровать. И подождем — в той вере.

Исход неведом. Всё ж Нерону и пантере

Бог в силах сбить клыки.

Бог испытует нас. В таинственную даль мы

Идем. — Идем же! Он растит в пустыне пальмы,

Чтоб осенить пески!

Как! Он творит не вмиг, и верен целям скрытым,

И предал папе Рим, Христа иезуитам

И честных подлецам, —

И мы изверимся? В нем? В справедливой Воле?

Нет! Знает он один, какую жатву в поле

Взрастить задумал нам.

Всей достоверности не в нем ли воплощенье?

Не им ли полон мир — загадка изученья —

От бездны до небес?

Пред мыслями его — безумье мысли наши.

Не он ли горний свет струит из горней чаши,

Чтоб дольний мрак исчез?

Не видит ли он гидр или червей ползучих?

Не проницает ли до самых недр могучих

Олимп и Арарат?

Не назначает он отлетов журавлиных?