Том 12 и 13. Сатана и Искариот (роман в трёх частях) - [346]

— У нас есть пули.

— Сэр, это же будет убийство!

— Нет, всего лишь справедливое возмездие. Вспомните ваши дела! В Форт-Юинте вы убили офицера и двух солдат, в Форт-Эдуарде — тюремщика, в Тунисе — подлинного Хантера. А сколько раз вы посягали на мою жизнь! У меня есть полное моральное право вас прикончить. И ваш сын также не заслуживает лучшей участи. Я еще не беру в расчет смерть вашего брата. Вы чудовище, и человек, который уничтожит вас, как бешеную собаку, будет достоин благословения Божьего.

— Чем поможет вам это благословение, если его нельзя выразить в деньгах?

— Существуют другие, более ценные вещи, чем деньги. Впрочем, вы этого никогда не поймете. Вы много раз ускользали от меня, чтобы причинить зло людям. Но теперь вы в моих руках, поэтому можете забыть о свободе. Мы посоветуемся насчет вас. Очень может быть, что наступающий день станет для вас последним.

— У вас ничего не выйдет, потому что вы не вправе меня судить!

— Мы находимся на Диком Западе и поступаем по его закону. Жизнь за жизнь — таков закон прерий.

— Одумайтесь, сэр! Мы можем все разделить поровну…

— Нет, нам нужны все деньги.

— Этого вам не видать! Мое последнее предложение: вы получаете половину, или ничего.

— Нам достанется больше!

— Ничего вам не достанется, ничего! — яростно завопил он. — Даже если вы убьете нас, уничтожите! Мне плевать на смерть! Я умру со счастливой мыслью, что вы как были нищим, так им и останетесь. Денег вам никогда, никогда, никогда не найти.

Это свое тройное «никогда» он буквально проорал. Я спокойно ему ответил:

— Прекратите истерику! Мне известно о кожаной сумке вашего сына.

— Кожаной… — повторил он, почти задохнувшись. — Вы ее видели?

При этом у него был такой вид, как будто его жизнь зависела от моего ответа.

— Видел. Но не в этом дело. Любоваться там нечем.

— Мистер, может, она у вас?

— Но это же сумка вашего сына, она не имеет к вам никакого отношения. Однако у вас тоже есть деньги — ваша доля и доля вашего брата, которую вы у него отняли.

— Это мои деньги, — прорычал он. — Вам их никогда не получить. Если золото чертенка Джонатана засверкает у вас в руках, благодарите своего дьявола. А мое золото — оно мое, и больше ничье. И не смейте тянуть к нему руки!

— А что вы скажете насчет собственных ног?

Он встрепенулся. Казалось, глаза его вот-вот вылезут из орбит.

— Вы полагаете, я настолько глуп, чтобы прятать деньги в носках? Они натерли бы мне мозоли, — нашелся он.

— Не в носках, а в голенищах сапог.

Он сглотнул слюну и, сдерживаясь из последних сил, произнес:

— В сапогах? Так разуйте же меня! Трясите сапоги как вам будет угодно, но оттуда вы не получите ни цента!

И вдруг он резко откинул голову назад, закрыл глаза и тихо пробормотал:

— В голенищах… сапог…

Неожиданно вскочив со своего кресла, устроенного между ножками стола, он проревел:

— Только попробуй прикоснуться к моим ногам, презренная собака, только рискни! Я вырвусь из этих веревок и разорву вас, тебя и твоего мерзавца Виннету, на тысячу клочков.

Лицо его стало багровым.

— Ничтожество, мы вынуждены до поры до времени оставить тебя в живых, но, конечно, ненадолго. Нам плевать на твои угрозы, понял? Сейчас мы тебя развяжем, и ты пойдешь с нами!

— Куда? — спросил он, заметно успокоившись после того, как мы не стали трогать его сапог.

— Увидишь! Если будешь вести себя прилично, мы тебе ничего плохого не сделаем, а если нет — пеняй на себя!

Мы отвязали его от стола и освободили его ноги. Он вышел с нами из хижины, спустился на ближайшую террасу и оказался в жилище Юдит. Там мы опять связали ему ноги и оставили в комнате, примыкавшей к той, где был вход в туннель. Здесь было гораздо темнее. Юдит вместе с караулившим ее Эмери находилась через три комнаты от него. Я пошел к ним. Юдит сидела на стуле, повернувшись спиной к Эмери, моего появления она как будто и не заметила.

— Когда мне сменить тебя на этом посту? — спросил я англичанина, глаза которого были закрыты, а рука поддерживала склонившуюся на бок голову, это была поза спящего, но при звуке моего голоса Эмери тотчас же вскочил и проговорил:

— Я устал и немного вздремнул.

— Я все-таки сменю тебя. У Виннету есть другое дело, а Фогелю я не могу доверить столь ответственный пост.

— Еще бы! Караулить женщину — какое мужественное занятие, это не всякому по плечу.

Я сделал вид, что не замечаю ее язвительности.

— Это у него получится, но я привел еще одного пленника — старого Мелтона.

Юдит вздрогнула, резко повернулась ко мне и удивленно произнесла:

— Я думала, он удрал от вас… Вы же сами недавно это сказали.

— Сказал, но сейчас он в наших руках.

— Вы дьявол, истинный дьявол. И что вы собираетесь теперь с ним делать?

— Прежде всего мы снимем ему сапоги и осмотрим оба их голенища. Увы, сеньора, ваша радость была преждевременна, а насмешки могут дорого вам обойтись.

— Господи, почему я не молчала! Поистине язык мой — враг мой! Уйдет столько денег!

— О! Я должен сделать вам одно признание: старый Мелтон оказался в наших руках задолго до того, как мы к вам зашли. Мы застали его врасплох в его хижине и связали. У него были деньги. Это мы знали точно, но не знали, где именно они находятся. И проще всего было узнать все от вас.