Том 12 и 13. Сатана и Искариот (роман в трёх частях) - [17]

Прошел час, затем другой. Настала полночь. Болтовня матросов давно прекратилась. Стало так тихо, что я слышал, как обтекает судно вода. Раздался голос вахтенного, дававшего указания рулевому. Мне уже становилось скучно, и стало клонить в сон, но тут я услышал шум внутри палатки: это явно не переворачивался спящий, а возился бодрствующий человек. Потом я услышал чирканье спички, а затем засветился крохотный огонек. При тусклом свете я различил, что мормон сидит и раскуривает сигару. Стало быть, он ждал чего-то и еще не ложился спать. Если бы он не сидел спиной ко мне, то наверняка заметил бы мою голову.

Прошло еще немного времени, и я услышал, как он прошептал:

— Уэллер, это ты?

— Да, мастер, — раздался такой же тихий ответ по-английски.

— Тогда быстро входи, чтобы тебя никто не заметил! Я подвинусь.

Значит, стюарда звали Уэллером. Он выполнил требование Мелтона, сказав при этом:

— Не беспокойтесь, мастер! Кроме вахтенного матроса и рулевого, на палубе никого нет, а те двое нас не увидят и не услышат.

Наступила короткая пауза, во время которой один собеседник освобождал место, а другой усаживался поудобнее. Потом заговорил мормон:

— Можешь себе представить, как меня распирает любопытство. Я прибыл на судно в величайшем напряжении, не зная, найду ли тебя на борту.

— Что касается этого, мастер, то устроиться стюардом мне было совсем не трудно.

— Разве капитан тебя не узнал?

— Он обо мне понятия не имеет.

— И не знает, что мы с тобой знакомы?

— Боже упаси, чтобы я про это проболтался! К сожалению, деньги я получил и за обратный рейс и, стало быть, вынужден из Лобоса плыть назад, во Фриско[40].

— Тебе этого делать не придется; полагаю, что в Лобосе тебе нетрудно будет смыться.

— Я тоже так думаю, потому и не обременял себя вещами, чтобы в тот самый момент, когда смогу ступить на землю, исчезнуть, ничего не оставив на борту.

— Это хорошо, хотя и не очень-то важно. Ну, а как наше главное дело? Когда уехал твой старик?

— За три недели до меня; сейчас он, вне всякого сомнения, уже у цели. Он так часто бывал там, знает все лазейки и выходы, что просто не может ошибиться.

— Но будут ли повиноваться ему юма?

— Я совершенно убежден в этом. Если речь идет о такой добыче, любой краснокожий согласится.

— Это меня успокоило. Вопрос еще и в том, смогут ли они достаточно быстро оказаться под рукой.

— Конечно, мастер; они уже в пути. Но зачем такая спешка, мастер Мелтон? За нами же никто не гонится. Мы сможем не торопясь обстряпать дельце.

— Я тоже так думал, но теперь изменил свое мнение.

— Почему? Что-нибудь произошло?

— Да. У меня была одна встреча.

— Значит, вы кое-кого встретили. Но это же не могло изменить наших намерений.

— Очень даже могло.

— Тогда этот человек, о котором вы говорите, должен быть чрезвычайно важным для нас.

— Так оно и есть! Для меня это стало настоящим сюрпризом, когда я его встретил. Но если ты услышишь его имя, то будешь столь же изумлен, как это было со мной, когда я его узнал.

— Так скажите же мне, кто это такой!

— Ты бы уже должен был сам его узнать, потому что видел этого человека здесь, на борту.

— Тогда это может быть только тот человек, который должен стать бухгалтером. Верно?

— Разумеется! Ведь никто, кроме него, не поднимался вместе со мной. И неужели ты его не узнал, в самом деле не узнал? Ты уже видел его, да еще при таких обстоятельствах, что просто удивительно, как ты его еще не признал. Я был убежден, что ты его узнал, и оттого-то подмигивал тебе несколько раз, чтобы ты был осторожным и не больно-то часто мелькал перед его глазами, потому что и он может вспомнить о тебе.

— Видел я эти знаки, но не понял. Вообще я что-то никак не возьму в толк, что это вы так с этим человеком возитесь. Какой-то бродяга… Да он рад-радешенек стать писарем на удаленной от людей асиенде. Такой человек не может быть опасен для нас!

— И я бы так говорил, если бы этот, в высшей степени опасный для нас человек вообще имел намерение устроиться где-нибудь бухгалтером.

— Вы хотите сказать, что он задался целью оставить вас с носом? Тогда он либо величайший дурак, который когда-либо рождался, либо ловкий и весьма неглупый парень.

— Последнее, последнее! Вспомни-ка про Форт-Юинту и что ты там пережил!

— Это не очень-то приятное воспоминание. В те времена там играли, как нигде. Хорошие дела я обтяпывал, и у меня скопилась кругленькая сумма долларов, но я потерял все за один час. Счастье еще, что тогда там оказался ваш брат, он подарил мне пачку долларов и помог устроиться кельнером. С тех пор я его больше не видел. Вы же знаете, отчего он так внезапно оставил тот форт. Разумеется, говорят об этом с большой неохотой.

— Почему это? С любым человеком, а все мы принадлежим к роду людскому, может случиться всякое. Он, впрочем, еще хорошо выпутался из той аферы.

— Верно. Он уже выиграл приличную сумму долларов, когда черт дернул того офицера предположить, что ваш брат передергивает. Вспыхнула ссора, и ваш брат должен был отдать весь выигрыш, но застрелил офицера и удрал. Двое солдат, услышавших крики и пытавшихся задержать его снаружи, тоже получили по пуле и опрокинулись, как чурбаны; ему удалось выскользнуть из форта, он поймал одну из пасшихся лошадей и умчался на ней прочь. Это было славное дельце — скрыться из крепости при подобных обстоятельствах.