Том 11. Из Багдада в Стамбул. На Тихом океане: рассказы - [20]

Тут я решил спускаться. И сразу же увидел волосатую всклокоченную голову. Вот где зарыта собака — в прямом смысле слова! Там, внизу, похоже, прятался пес угольщика!

Он, вероятно, убежал, когда услышал выстрелы, и от страха забрался в пещеру.

— Эпса! — позвал я.

Мне чудом удалось запомнить кличку пса. В дыре было тихо. Я раздвинул папоротники. И что же я увидел? Вернее, услышал. Глухое бормотание, потом показалась шевелюра, широкий нос, два глаза, потом две руки с длинными ногтями, дырявый мешок и, наконец, сапоги Колосса Родосского. Передо мной стоял Алло собственной персоной, цел и невредим!

Меня это обрадовало, ибо раз спасся один, значит, есть надежда, что уцелел кто-то еще из моих спутников.

— Алло, ты ли это? — вскричал я.

— Да, это я, — спокойно отвечал он.

— А где твоя собака?

— Убили, господин, — с грустью ответил он.

— А как ты уцелел?

— Когда все поскакали за тобой, никто не обратил на нас внимания, и я прыгнул в кустарник. И пришел сюда, поскольку помню, что говорил тебе, что надо идти вперед. Я знал, что ты появишься здесь, если беббе тебя не найдут.

— Кто еще уцелел?

— Это мне неизвестно.

— Мы должны подождать, пока кто-нибудь еще не найдется. Поищи мне убежище для коня.

— Я знаю очень хорошее место, господин.

— Здесь, в этой местности?

— Я здесь жег уголь. Иди за мной с конем!

Он с четверть часа вел меня вверх. Там возвышалась скала, густо заросшая ежевикой. В одном месте он развел кусты, и обнажилось углубление, в котором нашлось бы место для лошади.

— Здесь я жил, — объяснил он. — Привяжи лошадь вот здесь, я нарежу ей корма.

Рядом было врыто много бревен, которые раньше вполне могли служить ножками для столов, правда, по восточным обычаям, очень короткими ножками. К одной такой ножке я и привязал лошадь, при этом она целиком находилась в укрытии. Курда я застал за нарезанием травы.

— Иди вверх, господин, — попросил он, — снизу может кто-нибудь прийти. Я пойду следом, как только освобожусь.

Я последовал его совету и расположился так, что мог все видеть, а сам был незаметен. Через пятнадцать минут появился угольщик.

— Лошадь в безопасности? — спросил я, и когда получил утвердительный ответ, продолжал: — Ты, наверное, голоден?

Невразумительное бормотание было мне ответом.

— К сожалению, у меня ничего нет. Надо потерпеть до завтрашнего утра.

Он опять что-то пробормотал, а потом вкрадчиво спросил:

— Господин, а за сегодняшний день я получу два пиастра?

— Получишь четыре.

Теперь уже к бормотанию стали примешиваться радостные нотки, потом все вообще стихло. Настала ночь. И когда пропал последний луч уходящего дня, мне показалось, что по ту сторону просеки, лежащей от нас слева, между деревьями появилась какая-то фигура. Она была так расплывчата, что я приподнялся, чтобы удостовериться, не ошибся ли я. Курд старался держаться поближе к моему ружью. Я взял пса на поводок и пошел вперед.

Мне пришлось обогнуть изгиб просеки, но уже на полпути я заметил, что фигура переходит просеку. В несколько сильных прыжков я преодолел необходимое расстояние и оказался рядом с фигурой. Я хотел броситься на нее, но Доян удержал меня от прыжка. Он приветливо заскулил. Фигура услышала эти звуки и замерла в страхе.

— Кто это?

Две длинные руки вытянулись в мою сторону.

— Линдсей! Сэр Линдсей! Вы ли это? — крикнул я.

— О! Мистер! Это я! А вы? А! Это вы! Да!

Он был так рад, что обнял меня с несвойственной для него нежностью, попытался даже поцеловать, при этом его больной нос явно пострадал бы.

— Вот уж не думал, сэр Дэвид, встретить вас тут.

— Почему? Горилла… о нет, угольщик говорил, что мы должны были оказаться в этом месте.

— Но как вам удалось спастись?

— Хм! Это было как-то быстро. Лошадь подо мной убили, я упал и пополз в сторону, когда все ринулись за вами.

— Совсем как Алло!

— Алло? Он тоже так поступил? И он здесь?

— Там сидит. Пошли!

Я повел его на наш наблюдательный пункт. Курд был необычайно рад, увидев второго спасенного.

— Как вам удалось удрать? — спросил меня Линдсей.

Я все ему рассказал.

— А конь ваш невредим?

— Если не считать шишки.

— А моя лошадь погибла! Бедное животное! Я этих беб6е убью, всех прикончу!

— А ружье у вас осталось?

— Ружье? Вот оно, можете взять.

В темноте я его и не заметил.

— Как здорово, сэр! Это ружье просто незаменимо.

— У меня есть и нож, и револьвер с патронами в сумке!

— Как хорошо, что все это было не в седельной сумке! Но не знаете ли вы, уцелел ли кто-нибудь из наших?

— Едва ли. Халеф лежал под своей лошадью, а хаддедины оказались прямо среди беббе.

— О Боже, значит, все трое погибли!

— Подождите хоронить их, мистер! Аллах акбар, то есть Аллах велик, как говорят турки.

— Вы правы, сэр! Рано делать выводы, надо попытаться выяснить, может, они в плену, и тогда выручить их.

— Правильно, а теперь спать. Я так устал, столько бежал. Спать без одеяла! Проклятые беббе. Чертова страна!

Они с курдом быстро заснули. Я же пободрствовал какое-то время и из последних сил пошел наверх, к жеребцу. Потом и я прикорнул, приказав верному псу нести неусыпную вахту.

Сон мой был нарушен энергичным прикосновением к моей руке. Я окончательно проснулся. Утро уже занялось.