Том 10. Жизнь и приключения Мартина Чезлвита - [146]

— Да, это прискорбная истина,— повторил он, снисходительно кивая Мартину, как совершенному варвару и чужестранцу.— Там до черта всяких гадов.

Мартин невольно нахмурился в первую минуту, как бы давая понять, что незнакомец тоже входит в их число. Однако, вспомнив, что благоразумие велит с волками выть по-волчьи, он улыбнулся с самым любезным выражением, какое можно было принять за такое короткое время.

Впрочем, незнакомец не сказал ничего больше; он тихонько насвистывал, отрезая себе новую порцию жвачки от плитки табаку. Обкромсав ее по своему вкусу, он вынул изо рта старую жвачку и положил на спинку скамьи между Марком и Мартином, а новую сунул за щеку, где она оттопыривалась, как крупный орех или небольшое яблоко. Найдя ее вполне удовлетворительной, он воткнул кончик ножа в старую жвачку и, показав ее своим спутникам, заметил с видом человека, который недаром провел время, что она здорово изжевана. Потом выбросил жвачку в окно, сунул нож в один карман, а табак в другой, снова оперся подбородком на спинку скамьи и, одобрительно глядя на узорчатый жилет Мартина, протянул руку, чтобы пощупать материю.

— Как это по-вашему называется? — спросил он.

— Честное слово, не знаю,— сказал Мартин.

— Должно быть, платили доллар за ярд, а то и больше?

— Право, не знаю.

— У нас в Америке,— сказал незнакомец,— мы знаем, сколько стоят наши изделия.

Наступило молчание, так как Мартин не стал обсуждать этот вопрос.

— Ну,— продолжал новый знакомый, пристально глядевший на них все время, пока они молчали,— как поживает зловредная старуха?

Мистер Тэпли, усмотрев в этом вопросе новую версию непочтительного английского вопроса: «Как поживает ваша мамаша?» — собирался уже обидеться, но Мартин быстро вмешался:

— Вы спрашиваете про Англию? — сказал он.

— Да! — был ответ.— Как она? Все пятится назад, полагаю? Все по-старому? Ну, а как королева Виктория [65]?

— Кажется, в добром здоровье,— сказал Мартин.

— У королевы Виктории не дрожат ее королевские поджилки при мысли о завтрашнем дне? — заметил незнакомец.— Нет?

— Насколько мне известно, не дрожат. Да и с какой стати?

— Ее не затрясет лихорадка, когда она узнает, что тут у нас делается? — спросил незнакомец.— Нет?

— Нет,— сказал Мартин.— Думаю, что могу в этом поклясться.

Незнакомец поглядел на него, словно сожалея о его невежестве и предрассудках, и сказал:

— Ну, сэр, вот что я вам скажу: во всех благословенных богом и свободных Штатах не найдется ни одной машины со взорванным котлом, которая была бы так расшатана и разбита, как будет потрясено и разбито это юное создание в роскошных чертогах лондонского Тауэра [66], когда прочтет следующий экстренный выпуск нашей «Уотертостской газеты».

Во время этого диалога некоторые из пассажиров встали со своих мест и подошли к беседующим. Все они были в восторге от речи своего соотечественника. Один сухопарой джентльмен в плохо завязанном измятом белом галстуке, длинном белом жилете и черном пальто, по-видимому пользовавшийся авторитетом, счел нужным выразить их чувства.

— Гм! Мистер Лафайет Коттл! — сказал он, снимая шляпу.

Послышался почтительный шепот: «Тише!»

— Мистер Лафайет Кеттл! Сэр!

Мистер Кеттл поклонился.

— От имени всех собравшихся, сэр, от имени нашего общего отечества и от имени святого дела, сочувствие к которому нас всех объединяет, благодарю вас. Благодарю вас, сэр, от имени Уотертостской Ассоциации Сочувствующих, благодарю вас, сэр, от имени «Уотертостской газеты», благодарю вас, сэр, от звездного знамени великих Соединенных Штатов за ваше красноречивое и решительное выступление. И если бы, сэр,— продолжал оратор, тыча в Мартина ручкой зонтика, так как тот прислушивался к словам Марка, шептавшего ему что-то на ухо,— если бы я мог, в данное время и при данных обстоятельствах, заключить свою речь пожеланием, весьма близко относящимся к затронутому предмету, я бы сказал, сэр: пусть благородный клюв Американского Орла вырвет когти Британскому Льву и научит его извлекать из Ирландской Арфы и Шотландской Скрипки те звуки, какие издает каждая пустая раковина на зеленых берегах Колумбии!

Под восторженный ропот слушателей долговязый джентльмен снова уселся на место; все приняли чрезвычайно важный вид.

— Генерал Чок,— сказал мистер Лафайет Кеттл,— вы согрели мне сердце, сэр, вы согрели мне сердце. Но Британский Лев имеет здесь своего представителя, сэр, и мне хотелось бы слышать, что он на это ответит.

— Право,— сказал Мартин, смеясь,— раз уж вы делаете мне честь и считаете меня представителем Британского Льва, то могу сказать, что я никогда не слыхал, чтобы королева Виктория читала эту вашу газету — как ее? — это вряд ли возможно.

Генерал Чок улыбнулся остальным и разъяснил терпеливо и благосклонно:

— Газету ей посылают, сэр. Посылают. По почте.

— Но если ее посылают в лондонский Тауэр, она вряд ли доходит по адресу,— возразил Мартин,— королева там не живет.

— Английская королева, джентльмены,— заметил мистер Тэпли с невозмутимым лицом, разыгрывая величайшую вежливость,— английская королева обыкновенно живет на Монетном дворе, чтобы присматривать за деньгами. А по должности у нее имеется квартира в доме у лорд-мэра, только она не часто ее занимает, оттого что камин в гостиной дымит.