Том 10. Рассказы, повести 1898-1903 - [161]

Стилистическая правка текста на всех стадиях создания рассказа была громадной. Нет, пожалуй, ни одной фразы, которая неизмененной вошла бы в печатный текст.

Полное представление о размерах и характере работы Чехова над рассказом «Невеста» дают рукописные и корректурные материалы, целиком опубликованные в этом томе: черновая рукопись со всеми ее вариантами, варианты беловой рукописи и гранок. См. также специальные работы: Н. Замошкин. Устранение лишнего (Вместо юбилейной статьи о Чехове). — В его кн.: Литературные межи. М., изд-во «Федерация», 1930; Е. Н. Коншина. Беловая рукопись рассказа «Невеста». — ЛН, т. 68, стр. 87–92; В. Гольдинер, В. Хализев. Работа Чехова над рассказом «Невеста». — «Вопросы литературы», 1961, № 9; С. Брагин. Из творческой истории рассказа «Невеста». — «Дон», 1960, № 1; В. М. Родионова. «Невеста» А. П. Чехова (К творческой истории рассказа). — Теория и история русской литературы. Труды Московского гос. пед. ин-та имени В. И. Ленина. М., 1963; И. Ф. Кузнецова. Работа А. П. Чехова над языком рассказа «Невеста» (Из наблюдений над вариантами рассказа). — Труды Университета дружбы народов, 1968, т. 29, вып. 3; Г. В. Судаков. Работа А. П. Чехова над языком рассказа «Невеста» (по рукописным и печатным вариантам). — Ученые записки Ленинградского гос. пед. ин-та, 1969, т. 378; В. Б. Катаев. Финал «Невесты». — В сб. «Чехов и его время». М., «Наука», 1977.

3

В некоторых рецензиях на рассказ «Невеста» еще были отзвуки специфически «чеховской» проблематики, традиционной при обсуждении едва ли не всякого нового его произведения. Так, М. О. Гершензон писал, что «этот рассказ, как большинство рассказов Чехова, не картина, а эскиз», персонажи Чехова — «все-таки не портреты, а силуэты». Традиционен и упрек в немотивированном изменении характера персонажа: «Новой Нади почти совсем не видать: какой переворот произошел <…> в ее душе — об этом трудно догадаться по тем немногим внешним признакам, которые дал художник» (М. Гершензон. Литературное обозрение. — «Научное слово», 1904, № 1, стр. 135).

В другой рецензии говорилось, что рассказ «страдает большой схематичностью. В маленькую рамку заключено слишком значительное содержание, вследствие чего некоторые части его остались без надлежащей разработки. <…> Очень эскизны и слабо намечены Андрей Андреич и его отец, эскизна и сама Надя» (И. Джонсон <И. В. Иванов>. Чехов и его рассказ «Невеста». — «Правда», 1904, № 5, стр. 239).

«Это типичный чеховский рассказ, — отмечал М. А. Кириенко-Волошин, — написанный в мягком тоне <…> с тонкими нюансами в настроениях и в немногих строках вырисовывающий целые категории типов и характернейшие черты момента» (М. Волошин. Литературные характеристики. — «Киевские отклики», 1904, № 47-8, 8 января).

Но все эти вопросы занимают в рецензиях место небольшое. Гораздо сильней, начиная с самых первых отзывов, критику интересовало другое — общий тон, общее настроение рассказа. И здесь она проявила редкое в практике оценок Чехова единодушие.

Отмечая «чисто чеховскую обстановку» рассказа, обозреватель «Северного Кавказа» заключал: «И мы уверены, несколько лет тому назад Чехов заставил бы этих героев медленно тянуть эту канитель, называемую жизнью <…>. Но, видно, времена изменились. И чеховская героиня-невеста не хочет этого медленного самоуничтожения» (Primo. Литературные заметки. — «Северный Кавказ», 1904, № 6, 13 января). В творчестве Чехова, по мнению критики, появляется новый герой — порвавший со своей средой, нашедший в себе силы для решительного шага. «Основной фон <…> чисто чеховский, хорошо всем знакомый по целому ряду других его рассказов. <…> Можно бы подумать, что и Надя <…> превратится в такую же мещанку, как и многие из ее подруг… Зная Чехова, это можно было предсказывать почти с полной уверенностью. <…> Из предшествующих героев Чехова ни один не позволял себе такого решительного шага, и уже одно бегство Нади на курсы должно быть признано новым этапом в писательской деятельности Чехова» (Вл. Боцяновский. Новый рассказ Чехова. — «Русь», 1904, № 22, 3 января).

Новый положительный герой Чехова — это активный герой. «Если прежде его положительные типы в подавленном и беспомощном недоумении стояли перед пустотой и пошлостью нашего обывательского прозябания, то теперь они активно ищут отсюда выхода» (М. Гельрот. Из нашей текущей литературы. — «Южные записки», Одесса, 1903, № 2, 21 декабря, стр. 31).

Литературный обозреватель одного из провинциальных журналов именно так воспринимал общий тон критических высказываний о новом рассказе Чехова: «В последнем своем рассказе Чехов, по замечанию некоторых критиков, выступает с новым настроением, которое мало свойственно этому поэту скуки, тины, длинных тягучих мыслей <…>. Вместо слабоволия, нерешительности, среди пошлой обстановки просыпается от тяжелого кошмара живая душа» (В. Х. Беллетристические новости. — «Мирный труд», Харьков, 1904, № 2, стр. 204).

Критики, близкие к социал-демократическим кругам, считали, что рассказ неопределенен, не указывает ясных путей или указывает не совсем те, какие нужно. «Оттого, что кто-то в одиночку перевернет свою жизнь, — писал И. Джонсон в журнале „Правда“, — еще, пожалуй, немного выйдет доброго, — только ему одному и будет лучше, как стало лучше Наде. Силы должны быть направлены на то, чтобы перевернуть жизнь общественную, а не только личную» («Правда», 1904, № 5, стр. 244).