Том 1. Уэверли - [18]

Когда отроческие годы перешли в юность и потребовали от меня более серьезных занятий и большего чувства ответственности, я каким-то роковым образом был возвращен в царство фантазии продолжительной болезнью. Произошла она, по крайней мере отчасти от разрыва кровеносного сосуда, и в течение долгого времени мне было запрещено двигаться и разговаривать, так как врачи считали это для меня положительно опасным. Несколько недель я не покидал постели, говорить мне разрешали только шепотом, есть давали в день не более одной или двух ложек вареного риса и позволяли накрываться только одним тонким одеялом. Это был период буйного роста, когда я отличался всей непоседливостью, аппетитом и нетерпеливостью пятнадцатилетнего юнца и, разумеется, жестоко страдал от суровости этого режима, необходимость которого диктовалась частыми рецидивами болезни. Читатель поэтому не удивится, что в отношении чтения (почти единственного моего развлечения) я был предоставлен самому себе, и еще менее тому, что я достаточно неразумно использовал то большое количество времени, которое так снисходительно предоставляли в мое полное распоряжение.

В это время в Эдинбурге существовала библиотека, основанная, если не ошибаюсь, знаменитым Алланом Рэмзи(*), которая, наряду с внушительным собранием сочинений самого разнообразного характера, была особенно богата, как и следовало ожидать, произведениями изящной литературы. В ней были представлены все жанры, начиная от рыцарских романов и увесистых фолиантов «Кира» и «Кассандры»(*) и кончая наиболее популярными сочинениями последнего времени. Я пустился в этот литературный океан без компаса и без кормчего. И если только кто-нибудь по добросердечию не соглашался поиграть со мной в шахматы, у меня не оставалось иного развлечения, как читать с утра до ночи. Жалея меня и стараясь мне не перечить, мне разрешали — может быть, напрасно, хотя и из вполне естественных побуждений — по моему выбору изучать те предметы, которые меня больше всего интересовали, по тем же соображениям, по которым идут навстречу капризам детей, лишь бы они не озорничали. Так как мой вкус и аппетит не могли удовлетвориться ничем иным, я поглощал одну книгу за другой. Поэтому, помнится, я прочел все романы, старинные драмы и эпические поэмы, находившиеся в этом весьма обширном собрании, и тем самым, даже не подозревая об этом, накапливал материалы для труда, который мне в дальнейшем пришлось так долго выполнять.

Однако я злоупотреблял предоставленной мне свободой не во всех отношениях. Близкое знакомство с нарочитыми чудесами разнообразных романов довело меня до известного пресыщения, и я начал постепенно отыскивать в исторических сочинениях, мемуарах и путешествиях по морю и по суше события почти столь же удивительные, как и плоды вымысла, но имевшие то дополнительное достоинство, что они в значительной мере соответствовали действительности. После того как в течение почти двух лет я был предоставлен собственной воле, мне пришлось некоторое время жить одному в деревне, где я бы очень страдал от одиночества, если бы не нашел утешения в хорошей, хоть и старомодной, библиотеке. Я не могу обрисовать странные и неопределенные стремления, которые я удовлетворял этими книгами, иначе, как отослав читателя к описанию беспорядочного чтения Уэверли, который находился в сходном со мной положении; места романа, где упоминаются прочитанные им книги, основаны на моих собственных воспоминаниях. Следует оговориться, что этим сходство между нами и ограничивается.

Со временем мои силы и здоровье благополучно восстановились, и притом в такой степени, которой нельзя было ожидать и на которую трудно было надеяться. Серьезные занятия, необходимые для того, чтобы сделать меня пригодным для моей будущей профессии, отнимали у меня большую часть времени, а общество друзей и приятелей, собиравшихся начать самостоятельную жизнь одновременно со мной, заполняло свободные промежутки обычными забавами молодежи. Теперь я находился в таком положении, когда мне нужно было серьезно работать. Не обладая, с одной стороны, какими-либо природными преимуществами, которые, по общепризнанному мнению, способствуют быстрой карьере в области права, и не находя, с другой стороны, на своем пути каких-либо особых препятствий, способных затормозить мое продвижение, я мог с достаточной степенью вероятности ожидать, что мои успехи будут зависеть исключительно от большей или меньшей старательности, с которой я буду готовиться к карьере адвоката.

В задачу настоящего повествования не входит рассказ о том, как успех нескольких моих баллад коренным образом изменил все направление и содержание моей жизни и как кропотливый и усидчивый юрист, уже не первый год работавший в своей области, превратился в начинающего литератора. Достаточно сказать, что я несколько лет отдал поэзии, прежде чем серьезно занялся художественной прозой, хотя два или три моих поэтических опыта, собственно говоря, отличались от романов только тем, что были написаны стихами. Должен, однако, заметить, что примерно в это время (увы, уже около тридцати лет назад!) я возымел честолюбивое желание создать рыцарский роман, написанный в стиле «Замка Отранто»