Том 1. Стихотворения, 1908–1917 - [58]

Ах, любовь, любовь – игра,

Поиграем до утра!

   Ах, калина, ах, малина,

   Поиграем до утра!

Отвечает тут солдат:

– Хоть я холост – не женат,

   Ах, калина, ах, малина,

   Хоть я холост – не женат,

Берегу свою я честь:

У меня невеста есть!

   Ах, калина, ах, малина,

   У меня невеста есть!

Как в казарму я приду,

В сундуке патрет найду.

   Ах, калина, ах, малина,

   В сундуке патрет найду.

И патретик и кольцо:

Пошлю милке письмецо.

   Ах, калина, ах, малина,

   Пошлю милке письмецо.

Напишу я ей, любя:

«Чижало мне без тебя!»

   Ах, калина, ах, малина,

   Чижало мне без тебя.

В полковой свернувши двор,

Сразу смолк солдатский хор.

VI

Тяжело пришлося Ване.

Был он словно как в тумане,

Все смешалось в голове.

На плацу недели две!

Новобранцев муштровали,

Передышки не давали:

Целый полк, что было сил,

Грязь на площади месил,

По всей площади по длинной

Шел походкой журавлиной,

На ходу на все лады

Перестраивал ряды,

Заставляли раз по двести

Повторять отданье чести,

Но ружья в полку зато

Не держал в руках никто.

Перед самым уж походом

Пронесли ружье по взводам,

Показали, как держать

И откуда заряжать,

Как управиться с прицелом.

Штука мудрая! Но в целом –

Вышел полк, как все полки:

Безоружные стрелки!

О стрельбе им рассказали,

Все приемы показали,

Суть сноровки боевой

При атаке штыковой.

Может, шло б ученье дольше,

Но и в Пруссии и в Польше

Убывал в боях народ.

Курский полк пошел в поход.

Дней с пяток еще в Сувалках

Обучался он на палках

И, обученный вполне,

Чрез неделю был в огне.

Ружья выдали… пред беем,

Хоть не всем, того не скроем,

И с патронами ж опять –

Хоть у немца призанять.

Шли стрелков живые стены

На ружьишко по три смены!

И палили во всю мочь:

Пять патронов за всю ночь!

VII

Левой! Правой! Левой! Правой!

Был наш Ваня под Варшавой,

Был под Краковом и был…

Где, уж я и позабыл.

Очутившися за Львовом,

На Карпаты лез… Ну, словом,

Выбиваяся из сил,

Много мест исколесил.

За две раны храбрый воин

Двух крестов был удостоен.

Чуть оправившись от ран,

Снова в полк рвался Иван.

Много раз он стыл на стуже,

Пух от голоду, но хуже

Парень горя не знавал,

Как в Карпатах зимовал.

Ох, Карпаты, вы, Карпаты,

Будут помнить вас солдаты!

Не забудут никогда,

Где настигла их беда, –

Как пришлося им с врагами.

Биться голыми руками,

Как по чьей-то злой вине

Войско гибло в западне!

VIII

Начиная повесть нашу,

Помянул уж я про Машу,

Как, предчувствий злых полна,

Над дружком своим она

Убивалась пред разлукой.

Стала жизнь сплошною мукой

Для Машутки с той поры,

Как рыданьями дворы

Огласилися и хаты,

Как вели парней в солдаты,

И как шел с тоской в груди

Друг Ванюша впереди.

Ей допреж того не в сладость,

И не в еладость и не в радость,

Жизнь убогая была

Без родимого угла:

Маша с детства в горькой доле,

Что былинка в диком поле,

Средъ чужих людей росла,

Службу черную несла.

Над несчастною сироткой,

Безобидною и кроткой,

Измывался, кто хотел:

Сироты таков удел.

IX

Но нежданно бедной Маше

Дни пришли – не надо краше,

Ей вздохнулося вольней.

Не забыть ей этих дней,

Промелькнувших светлой сказкой,

Дней, когда с любовью, с лаской

Подошел Ванюша к ней.

Не забыть ей этих дней!

Ах, недолго счастье длилось!

Горе страшное свалилось:

Распроклятая война.

Вновь осталася одна,

Не вдова и не молодка, –

Горемычная сиротка.

Счастье было. Счастья нет.

«Ваня, где ты? Дай ответ!»

Но прошло четыре лета,

Все от Вани нет привета.

Маша день и ночь скорбит:

«Иль в плену, или убит!»

X

Время шло, не шло – хромало.

Натерпелася немало

В эти годы сирота.

Воевала беднота,

Гибла в битвах, как солома,

Разорялась крепко дома:

Шло хозяйство все вразброд, –

С каждым днем нищал народ.

Но проклятым лиходеям,

Мироедам-богатеям

Каждый лишний день войны

Был находкой для мошны.

Богачи народ прижали,

Как в клещах его держали

И сгибали в три дуги:

«С нами спорить не моги!»

Как с войной пошла вся каша,

У попа служила Маша.

За несчастные гроши,

Как прикажут, так пляши.

XI

Маша день-деньской в работе.

Попадья сидит в капоте,

Объедается, скулит

Да работницу пилит:

«Что ты мечешься, кобыла?

За детьми убрать забыла,

Не докончено шитье,

Время браться за мытье,

Опоздаешь вновь с обедом,

За тобой ходи все следом.

Подоила ль ты коров?

Наколола ли ты дров?

Аль самой полоть мне грядки?

Вот они – пошли порядки:

Плату любишь, жрешь как – во!

А работать не тово!»

XII

Поп иные любит шутки:

Трется около Машутки,

Вслед за нею со смешком

Скачет батя петушком,

Строит масленые глазки

Да рассказывает сказки,

Пакость всякую несет,

Бороденкою трясет…

Маша бате не сдавалась,

Вырывалась, отбивалась.

Незадачливый отец

Обозлился под конец,

Объявил расчет до срока:

«Нет с тебя, я вижу, прока.

Тож, подумаешь, княжна!

Ты мне больше не нужна!»

XIII

Пров Кузьмич – хозяин новый –

Был мужик весьма суровый.

Но с Машуткой хмурый Пров

Тож не слишком был суров.

У него своя припевка:

«Фу ты, дьявол!.. Козырь-девка!

За красу твою… тово…

Мне не жалко ничево…

Нынче все торгуют честью».

Пров не силой брал, так лестью.

Хлопал Машу по плечу:

«Я тебя озолочу!»

Так пришлося Маше снова

Бросить службу и у Прова.

XIV

Стойте, братцы. Долог путь.

Дайте малость отдохнуть.

Чай, никто не мчит вдогонку?

На часок свернем в сторонку

И оглянемся назад:

Далеко ли Петроград?

Петербургом был он ране.

В черной копоти, в тумане,

Возлежал среди болот

Мощи царственной оплот,