Том 1. Стихотворения, 1908–1917 - [43]

      Ужо спаяю сошничок!»

«Что ж? Ладно!»

   Стук да гряк. Железо убывало,

      А «кузнецу» и горя мало:

      «Скую, – кричит, – кочедычок!»

«Что ж? Ладно!»

   Барина заказчик не торопит.

   А барин, глядь, уж вопит:

«Готово! Просто шик!»

       А вышел – пшик!

Вздохнул Панкрат: «За пшик платить-то надо, что ли?»

   «А как же, глупый ты мужик!

С какой же стати я натер себе мозоли?

Рядился сотнею, так сотней отвечай!»

   «Что ж? Ладно!.. Получай!

   Мы тоже, брат, со сметкой!»

Да как почал «платить» по барской спинке плеткой,

      Да как почал…

   Уж барин плакал, и рычал,

И клялся – матерью, троюродного теткой,

   Роднёю мертвой и живой,

   И близкою, и дальней,

   Своею глупой головой,

Поместьем, кузницей и… жениною спальней.

   Панкрат же все его хлестал,

   Да так измаялся, устал,

   Что… – я вот думаю: быть может,

   Бедняге кто-нибудь поможет?

Крысы >*

Сказка

Жил на свете царь Тофута.

Вот и сказочка вся тута!

Аль уж больно коротка?

Что ж, я этим не торгую:

Рассказать могу другую.

Ну, начнем издалека.

Чтобы все довольны были,

Дам вам сказку вроде были –

Про крысиную семью.

Ничего не утаю,

Не убавлю, не прибавлю,

Поученьем не разбавлю,

Без коленцев, без прикрас…

Угожу на всех как раз!

* * *

За полями, за лесами, –

Догадайтеся уж сами,

Где, в каком-таком краю,

Тихо-мирно, как в раю,

На раздолье, на приволье,

В родовом большом подполье

Жил да был «Пасюк Хромой»

Со старушкою женой

И единственной дочуркой,

Раскрасоткой «Серой Шкуркой», –

Да еще в семье, как свей,

Был красавец молодой

«Стеногрыз», работник верный.

Крыса – силы беспримерной.

Мать с отцом и день и ночь

Любовалися на дочь,

Приходили в умиленье.

Дочь была на удивленье

И пригожа и умна;

Сколько чудных книг она

Перегрызть уже успела!

И по нотам сладко пела,

И плясала так, что – ух!

Посмотреть – захватит дух.

«Ох, не все-то ей кружиться! –

Перед тем как спать ложиться,

Как-то раз вздохнул отец. –

Поплясала – и конец!»

Почесавши лапкой в ухе,

Стал дудить старик старухе:

«Я уж стар и ты стара…

Девке замуж бы пора!

Потрудились, слава богу.

На остатке дней подмогу

Кто ж и даст нам, как не зять?

Только где вот зятя взять?»

«Женихи все больно худы».

Ночь ушла на пересуды.

Брызжет в щели свет дневной.

А в постели муж с женой,

Не заснув ни на минутку,

Спор ведут уж не на шутку:

«У соседей есть жених».

«Да ведь кот какой у них».

«Это верно: бог обидел,

Но никто еще не видел

Кошек в церкви. Я не прочь

За церковным видеть дочь».

«Ты церковных крыс в покое,

Дед, оставь: добро какое!

Все, как есть, и рвань и голь!»

«Ну, голубушка, позволь.

Похвалюсь уже не голью:

Как ходил по богомолью,

Повстречал я на горе

Жениха в монастыре.

Вот живет! Не жизнь – малина:

Яства разные и вина

И… чего лишь нет в норе!

Ест и пьет на серебре».

«Ах ты, бить тебя осиной

По башке твоей крысиной!

За монаха дочь отдать!

В нем же божья благодать,

Как же он свой грех замолит?

Ведь писание глаголет,

Что к жене греховный пыл…»

«Фу ты, я и позабыл.

Ну, греховный так греховный!

Есть жених и не духовный, –

И живет преважно…»

                    «Где?»

«В окружном, дружок, суде;

Небывалая карьера:

С кладовушечки курьера

Уж прогрызся в зал суда».

«Ни за что и никогда!

Крыс судейских нам не надо!

Чтобы я родное чадо

Допустила до стыда?

Чтоб чужая ей беда

Не казалася бедою?

Нет, уж лучше хлеб с водою,

Чем… Слыхал ты сам не раз,

Как в судах бывал отказ:

„Ваше дело – крысы съели!“

Как от горя люди млели!..

Ждут суда, и выйдет суд…

Прокурорский знаешь зуд:

Подтасует все умело.

Прав кругом, а вышло „дело“.

Царский суд спокон веков,

Сам ты знаешь, чай, каков!

От него спаси нас, боже!

Женишка сыскал ты тоже!»

«Ладно, старая, не ной.

Вот я с крысой водяной

Познакомился недавно.

Вот жених. Живет как славно.

Сам затеял речь со мной:

«Обзавесться бы женой.

Скоро в плаванье уеду,

Так весь дом хоть сдай соседу!»

«Хоть соседу, хоть кому, –

А жених нам ни к чему!

Что за муж: уедет в море,

А жене и плач и горе:

Ни молодка, ни вдова!»

«Справедливые слова!..

Есть другой жених…отличный!

С капиталом… туз фабричный!»

«Туз? Не надо нам туза:

Как надвинется гроза

Да пойдут повсюду стачки,

Будет туз просить подачки!»

«А пожалуй, что и так,

Ах я, старый четвертак!

Что ж ты скажешь в этом разе:

Есть жених в мучном лабазе!»

«Как же, знаем: женишок!

Денег, хвалится, мешок,

А покончит, глядь, прогаром!

Нам купцов не надо даром!»

«Аль склоняешься к чинам?

Породниться б можно нам

С важной крысой, гарнизонной».

«Нет!»

       «Смекни башкой резонной'

Ежли, скажем, интендант?

Жри казенный провиант!»

«Ты о ком?»

           «Да вот об этом:

Познакомились мы летом…»

«Да в своем ли ты уме?

Интендант давно в тюрьме!»

       «Что ты, баба? Вот так штука!

С женихами просто мука.

Сколько крыс уж перебрал…

Есть еще тут… чинодрал…

Помнишь, чай: грызун архивный…»

«Помню: лысый и противный!»

«Как же быть-то, боже мой! –

Завопил Пасюк Хромой. –

Есть еще… боюсь заране…

В жандармерии… в охране…»

«Что?! В охране? Слежки? Риск?.. –

Подняла старуха писк. –

Породниться с этой крысой?

Нет, тогда уж легче с лысой

Иль бесхвостой, иль какой!»

«Тьфу! – махнул Пасюк рукой

(Я хотел сказать – ногою), –

Ну вас с дочкой дорогою!

Быть вам век без жениха.

Я ж – подальше от греха!

Разве лишь схожу к гадалке,

Что живет на старой свалке:

Может, даст какой совет!»