Том 1. Стихотворения, 1908–1917 - [19]

Вот были мужики! И не сошли ведь с места,

     А дело слажено у них:

   Едва ль не за вторым стаканом

     Толкуют о приданом.

А только кулака, ей-ей, надул кулак:

Жених известный был плутяга и маклак

И бил в глаза фальшивым глянцем.

     Невеста же, хотя и впрямь брала

        И телом и румянцем,

Однакоже давно промеж парней слыла

        Девицею… с «изъянцем»!

* * *

Слыхал я, что кадет стал нынче в женихах,

Что к «прогрессистке» он заслал московских свах.

– Не думайте, что сдуру или спьяна!

Купчиха хоть проста, да сдобна и румяна.

     А что касается изъяна,

Девица – спору нет – с «грешком»,

Зато жених с «хорошим тоном».

     Так все покроется «законом»

        И золотым мешком!

Тереха >*

«Многие рабочие читают буржуазные господские газеты, потому что там пишут занятно».

(Из письма рабочего.)

        У всякого Ермишки

        Свои делишки.

А у Терехи дел – хотя б на полчаса.

День целый паренек шныряет по заводу

Да мелет языком: сначала – про погоду,

Про сплетни разные, потом – про чудеса,

     Каких не слыхано и сроду,

        А там – хитрец каков!

     Ведь начал с пустяков –

Ан глядь, в конец того выводит вавилоны

     Про власть и про законы,

Про мирное житье, покой и благодать,

        Про старые порядки,

Которые, мол, грех огульно осуждать,

И про рабочий люд: ему б терпеть да ждать,

А он туда ж – шумит, бастует без оглядки!..

     Завод под вечер тих и пуст,

        Зато полна пивная лавка.

Тереха тут. Вокруг Терехи – давка.

        Тереха – златоуст!

Что ж так? Аль все вчера от пашни?

     Ужель рабочим невдомек,

Что их морочит всех зубастый паренек,

     С хозяином сведя лихие шашни?

Какое! Знают все. Наружу правда прет.

Куда Тереха гнет, всем до чего понятно!

А слушают взасос: «Что ж из того, что врет?

     Да врет-то как занятно!»

* * *

        Когда б я мог!

     Когда б имел я бойкий слог!

     Уж то-то б написал статейку

Про «Речь», «Биржевку» да «Копейку»,

     Не позабыв еще газеток двух иль трех,

     Что нравятся иным рабочим,

     До разного вранья охочим,

Где что ни слово – брех, да ведь какой же брех:

     Не одного, а дюжины Терех!

Союз арапов >*

«Особое присутствие, закрыв два про- фессиональных общества рабочих, в том же заседании разрешило регистрацию трех игорных клубов».

(Из газет.)

Ареопаг со страхом

Сидел, внимал докладу:

   «Стоим мы перед крахом!

С народом нет уж сладу!

Куда я взор ни кину,

Отрады нет для взора:

Мужик жует мякину,

Мужик нам – не опора!

Рабочий – груб, невежда,

Нас съесть готов с нахрапа.

Одна у нас надежда

На клубного арапа!»

«Мужик?.. Рабочий?.. Прочь их! –

Воскликнул хор сатрапов. –

Долой союз рабочих!

Ура, союз арапов!!»

«Убийца» >*

«Ох, батюшки! Уж я ль воров не берегусь?

А что терплю от них! Ведь тут уж не до шуток:

То в курах был урон, потом дошло до уток,

        А нынче скраден – гусь!»

     Хотя валялися и потроха и перья

        Вокруг собачьей конуры,

        Хозяин все же до поры

     К собакам не терял доверья.

Но раз их стал корить, что даром хлеб едят:

Добра хозяйского ни малость не глядят.

Собакам тот укор сказался подозреньем.

     Уж не донес ли кто тайком?

А как щенок один давно был под сомненьем,

То псы расправились немедля со щенком

     И с неостывшим рвеньем

Над трупом подняли они же слезный вой.

Допреж того был туг хозяин головой,

А тут еще, такой увидевши разбой,

     Он речью подлой и лукавой

Пса старого был с толку сбит совсем.

Пес выл: «Да будет вам, друзья, известно всем,

Что сей щенок сражен не камнем, не отравой:

От вражеских зубов за нас пал он со славой!

Он – мученик… Герой… Он – жертва злых страстей!..

Псы верные, клянусь у дорогих костей,

По виду ран сужу… Тут пахнет чертовщиной!

И будь хозяин наш не бабой, а мужчиной,

     Он смог бы показать пример,

Как строго должен быть наказан зверь-убийца,

        Злодей и кровопийца,

        Проклятый изувер!»

Хозяин речью был растроган и взволнован.

Собаки ж до того, казалось, были злы,

Что вмиг «убийца» был разыскан, арестован,

        Приведен и закован

        В двойные кандалы.

Не знаю точно, как арест был обоснован,

Но старый лютый пес, забившись в конуру,

Смеялся там до слез, до судорожных колик:

«Ав-ав, смехотушка!.. Ав-ав-ав-ав, помру!..»

     Как не смеяться?! Я не вру:

Был в кандалы закован… кролик!

* * *

        Не знаю, говорить иль нет

        О «следствии» скандальном?

Лихие псы взвели на кролика навет

        В убийстве «ритуальном».

Хоть ясно, чем грозит подобная беда,

И хоть на правый суд надежды очень мало,

        Но – всякое бывало! –

Над правдою в судах глумились не всегда.

        Так подождем суда.

«Вещунья» >*

Приятель мой ворчит: «Ох, до каких же пор?!

Скажи: над „Правдою“ опять повис топор?

     Был обыск? Выемки лихие?»

     «Вранье!.. Да кто тебе сказал?»

     Приятель мне «Россию» показал:

        «Ро-с-си-я»!!

     Ну, жди теперь добра!

Ведь тут не просто врет неопытная сводня, –

     Чернила капали с «казенного» пера:

     Про обыск писано вчера,

     Так надо ждать его сегодня!

Лето >*

Над высохшим Ингулом

С ружьем в руках бреду,

Поля рабочим гулом

Полны: косьба в ходу.

Блестят на солнце косы,

Стучат о сталь бруски,

Широкие покосы

Ложатся до реки.

Мелькают часто грабли,

Вязальщицы в поту.

«Что, милые, ослабли?

Жара невмоготу».