Том 1. Сатиры и лирика. Стихотворения 1905-1916 - [18]

Изысканно гадких

На нити банальнейших строф?

Вот опять неизменнейший

Тощий младенец родился,

А старый хрен провалился

В эту… как ее?.. В Лету.

              Как трудно, как нудно поэту!..

              Словами свирепо-солдатскими

              Хочется долго и грубо ругаться,

              Цинично и долго смеяться, —

              Но вместо того — лирическо-штатскими

              Звуками нужно слагать поздравленье,

              Ломая ноги каждой строке,

              И в гневно-бессильной руке

              Перо сжимая в волненье.

Итак: с Новою Цифрою, братья!

С весельем… то бишь, с проклятьем —

Дешевым шампанским,

Цимлянским,

Наполним утробы.

Упьемся! И в хмеле, таком же дешевом,

О счастье нашем грошовом

Мольбу к Небу пошлем,

К Небу прямо в серые тучи:

Счастья, здоровья, веселья.

Котлет, пиджаков и любовниц,

Пищеваренье и сон —

Пошли нам, серое Небо!..

              Молодой снежок

Вьется, как пух из еврейской перины.

              Голубой кружок —

(To-есть луна) такой смешной и невинный.

              Фонари горят

И мигают с усмешкою старых знакомых.

              Я чему-то рад

И иду вперед беспечней насекомых.

              Мысли так свежи,

Пальто на толстой подкладке ватной,

              И лучи-ужи

Ползут от глаз к фонарям и обратно…

              Братья! Сразу и навеки

              Перестроим этот мир.

              Братья! Верно, как в аптеке:

              Лишь любовь дарует мир.

              Так устроим же друг другу

              С Новой Цифрой новый пир —

              Я согласен для начала

              Отказаться от сатир!

Пусть больше не будет ни глупых, ни злобных,

Пусть больше не будет слепых и глухих,

Ни жадных, ни стадных, ни низко-утробных —

Одно лишь семейство святых…

…………………………………………..

              Я полную чашу российского гною

              За Новую Цифру, смеясь, подымаю!

              Пригубьте, о братья! Бокал мой до краю

              Наполнен ведь вами — не мною.

<1910>

ДВА ЖЕЛАНИЯ >*

I

Жить на вершине голой,

Писать простые сонеты…

И брать от людей из дола

Хлеб, вино и котлеты.

II

Сжечь корабли и впереди, и сзади,

Лечь на кровать, не глядя ни на что,

Уснуть без снов и, любопытства ради,

Проснуться лет чрез сто.

<1909>

БЫТ

ОБСТАНОВОЧКА >*

Избежать всего этого нельзя, но можно презирать все это.

Сенека. «Письма к Люцилию»

Ревет сынок. Побит за двойку с плюсом.

             Жена на локоны взяла последний рубль.

             Супруг, убитый лавочкой и флюсом,

             Подсчитывает месячную убыль.

Кряхтят на счетах жалкие копейки:

             Покупка зонтика и дров пробила брешь,

             А розовый капот из бумазейки

             Бросает в пот склонившуюся плешь.

Над самой головой насвистывает чижик

             (Хоть птичка Божия не кушала с утра).

             На блюдце киснет одинокий рыжик,

             Но водка выпита до капельки вчера.

Дочурка под кроватью ставит кошке клизму,

             В наплыве счастия полуоткрывши рот,—

             И кошка, мрачному предавшись пессимизму,

             Трагичным голосом взволнованно орет.

Безбровая сестра в облезшей кацавейке

             Насилует простуженный рояль,

             А за стеной жиличка-белошвейка

             Поет романс: «Пойми мою печаль…»

Как не понять?! В столовой тараканы,

             Оставя черствый хлеб, задумались слегка,

             В буфете дребезжат сочувственно стаканы

             И сырость капает слезами с потолка.

<1909>

МЯСО >* (Шарж)

Брандахлысты в белых брючках

В лаун-теннисном азарте

Носят жирные зады.

            Вкруг площадки, в модных штучках,

            Крутобедрые Астарты,

            Как в торговые ряды,

Зазывают кавалеров

И глазами, и боками,

Обещая все для всех.

            И гирлянды офицеров,

            Томно дрыгая ногами,

            «Сладкий празднуют успех».

В лакированных копытах

Ржут пажи и роют гравий,

Изгибаясь, как лоза,—

            На раскормленных досыта

            Содержанок, в модной славе,

            Щуря сальные глаза.

Щеки, шеи, подбородки,

Водопадом в бюст свергаясь,

Пропадают в животе,

            Колыхаются, как лодки,

            И, шелками выпираясь,

            Вопиют о красоте.

Как ходячие шнель-клопсы,

На коротких, пухлых ножках

(Вот хозяек дубликат!)

            Грандиознейшие мопсы

            Отдыхают на дорожках

            И с достоинством хрипят.

Шипр и пот, французский говор…

Старый хрен в английском платье

Гладит ляжку и мычит.

            Дипломат, шпион иль повар?

            Но без формы люди — братья —

            Кто их, к черту, различит?..

Как наполненные ведра,

Растопыренные бюсты

Проплывают без конца —

            И опять зады и бедра…

            Но над ними, — будь им пусто,—

            Ни единого лица!

<1909>

МУХИ >*

На дачной скрипучей веранде

Весь вечер царит оживленье.

К глазастой художнице Ванде

Случайно сползлись в воскресенье

            Провизор, курсистка, певица,

            Писатель, дантист и девица.

«Хотите вина иль печенья?»

Спросила писателя Ванда,

Подумав в жестоком смущенье:

«Налезла огромная банда!

            Пожалуй, на столько баранов

            Не хватит ножей и стаканов».

Курсистка упорно жевала.

Косясь на остатки от торта,

Решила спокойно и вяло:

«Буржуйка последнего сорта».

            Девица с азартом макаки