Том 1. Педагогические работы 1922-1936 - [6]

I

Воспитательский коллектив колонии им. М. Горького самой силой обстоятельств и условий работы колонии был приведен к необходимости коренного реформирования образовательной работы с воспитанниками. Колония собирает почти со всей губернии самый трудных и самый запущенный детский элемент, запущенный одинаково как в воспитательном отношении, так и в области знания. Было бы, впрочем, большой ошибкой думать, что эта запущенность синонимична нравственной или умственной дефективности. Двухлетний опыт работы в колонии саму проблему нравственной дефективности вынуждает рассматривать с некоторым сомнением. Пока что мы можем утверждать только о существовании в жизни большинства детей-колонистов в высшей степени нездорового, в высшей степени «дефективного» социально-нравственного опыта. Но поскольку этот опыт, с одной стороны, объясняет социально нездоровую мотивацию поступка, поскольку он же обыкновенно связывается с особенно тонкой чувствительностью именно в области отношений нравственного характера. Внешним выражением этой чувствительности является иногда очень своеобразная, но по-своему сильная система логических построений, для непривычного человека всегда представляется просто наглостью.

Таким же разнообразием и своеобразием строения отличается и развитие всякого нового колониста. В большинстве случаев прибывающие в колонию дети неграмотны или полуграмотны, почти не умеют считать, даже те, которые занимались спекуляцией, принципиально не признают учения и поэтому знают меньше самого неудачного школьника, если под знанием разуметь только то, что обыкновенно достигается в школе. Но при более близком знакомстве с ними они поражают огромной эрудицией, ибо видели пол-России, ездили и в поездах и на пароходах, воевали во всех армиях и на всех фронтах, работали или служили то на фабрике, то в типографии, то в кондитерской, то просто «у одного человека», что, впрочем, большей частью не мешает им быть в глубоком убеждении, что «работа дураков любит» и что «на наш век дураков хватит».

Предложить этому осевшему в колонии детскому народу систематическую программу классной работы, при каком угодно привношении клубного начала, было бы напрасным трудом. Средняя продолжительность пребывания в колонии полтора-два года; за это время колония обязана дать воспитаннику не только грамотность, она должна все его богатство практического опыта, весь огромный запас его сил, уже закаленных в жизненной борьбе, претворить в систему ясных представлений о мире и о возможностях в мире. Только в таком случае образовательная колонистская работа не будет отставать от дисциплинирующих требований колонийской организации.

Эти чисто дидактические требования, однако, не являются решающими в определении форм образовательного процесса. Все-таки основной задачей колонии является преодоление нездорового социально-нравственного опыта прошлого. Это достигается самым незамысловатым путем — путем организации прогрессирующей общины, с точным и открытым требованием, предъявленным к личности, с точной и открытой ответственностью. Несмотря, однако на всю простоту этого принципа успешность его проведения зависит от очень многих обстоятельств.

Жизнь колонии уже в течение двух лет представляет непрекращающуюся напряженную борьбу за лучшее существование. По нашему мнению, такой должна быть жизнь всякого детского учреждения. Только в такой борьбе закаляется рабочая дисциплина и выковывается гордость трудящегося. Но параллельно с этой борьбой всегда должна происходить другая — борьба с неполным сознанием, с неточным представлением о своем собственном труде. Без этого самое начало борьбы может обратиться в желудочное урчание, в погоню только за ближайшим удовлетворением.

Параллелизм работы и знания как требование определяет содержание образовательной работы; внешним образом этот параллелизм может быть выражен только в соотношениях труда и интереса детей. То, что не выражено в детском интересе, очевидно, не будет параллельно его жизни, его труду. В каких бы сладких формах мы ни предложили его ребенку, эта сладость будет только в представлении учителя, в его удовлетворенности по случаю «удачно» проведенного урока.

Идя навстречу детскому интересу и считаясь с логикой его жизни до колонии и в колонии, мы оказываемся как раз на путях новейшей педагогики.

Это последнее обстоятельство позволило колонии со спокойной совестью отбросить решительно все, что еще тащилось за нами со старой школы. Мы отказались от постоянной программы, от так называемых учебных планов, разделения на предметы, расписания, учебников, задачников. Отказались мы и от самого главного несчастья нашей школы — от измерения труда учителя часами и минутами.

Но мы не отказались от дисциплины, от строгого порядка в работе, от уважения к книге, а самое главное — мы не отказались от постоянного напряженного внимания к тому, что мы делаем, и к тому, что нас ожидает впереди.

II

У нас нет триместров. Вот начало марта. Мы еще деятельно работаем за столами, но ранняя весна уже отрывает от них то ту, то другую группу: надо спешить с очисткой зерна, надо подвозить навоз и землю к парникам. Мы уже знаем, что в один прекрасный день инструктор потребует всех кузнецов к плугам, к сеялкам, к боронам, а на другой день огородник заявит, что если у него в этот день на парниках не будет десятка хлопцев, то он отказывается от службы и вообще не отвечает за свои поступки.