Том 1. Остров Погибших Кораблей. Голова профессора Доуэля - [77]
– О, Ласточка! – услышала Брике мужской голос. Под этим именем она была известна в кабаре за свое пристрастие к коньяку с ласточкой на этикетке. – Так ты жива? А мы тебя давно считали мертвой!
Брике обернулась и увидела красивого, элегантно одетого мужчину с очень бледным бритым лицом. Такие бледные лица бывают у людей, которые редко видят солнце. Это был Жан, муж Рыжей Марты. Он не любил говорить о своей профессии. Его же друзья и собутыльники не считали тактичным спрашивать об источнике его существования. Достаточно было того, что у Жана частенько водились деньги и что он был «душа парень». В те ночи, когда у Жана оттопыривался карман, вино лилось рекой и Жан платил за всех.
– Откуда прилетела, Ласточка?
– Из больницы, – ответила Брике.
Боясь, чтобы у нее не отняли новое тело родственники или друзья той, которой оно принадлежало, Брике решила никому не говорить о необычайной операции.
– Мое положение было очень серьезно, – продолжала она сочинять. – Меня сочли умершей и даже отправили в морг. Но там один студент, осматривавший труп, взял меня за руку и прощупал слабый пульс. Я была еще жива. Пуля прошла возле самого сердца, не задев его. Меня тотчас отправили в больницу, и все обошлось благополучно.
– Великолепно! – воскликнул Жан. – Наши все будут ужасно удивлены. Надо спрыснуть твое воскрешение.
Дверной замок щелкнул. Рыжая Марта, подслушивавшая из-за дверей этот разговор, убедилась в том, что Брике не привидение, и открыла дверь. Подруги обнялись и крепко поцеловались.
– Ты как будто стала тоньше, выше и изящнее, Ласточка; – сказала Рыжая Марта, с любопытством и некоторым удивлением рассматривая фигуру так неожиданно явившейся подруги.
Брике слегка смутилась под этим пытливым женским взглядом.
– Разумеется, я похудела, – отвечала она. – Меня кормили только бульоном. А рост? Я купила себе туфли с очень высокими каблуками. Ну и фасон платья…
– Но отчего так поздно ты явилась сюда?
– О, это целая история… Ты уже выступала? Можешь посидеть со мной минутку?
Марта утвердительно кивнула головой. Подруги уселись около столика с большим зеркалом, уставленного коробками с гримировальными карандашами и красками, флаконами духов, пудреницами, всевозможными коробочками со шпильками и булавками.
Жан примостился рядом, куря египетскую папиросу.
– Я сбежала из больницы. Форменным образом, – сообщила Брике.
– Но почему?
– Надоели бульоны. Понимаешь, бульон, бульон и бульон… Я прямо боялась захлебнуться в бульоне. А доктор не хотел меня отпускать. Он должен был еще показать меня студентам. Боюсь, что меня будет разыскивать полиция… Я не могу вернуться к себе и хотела бы остаться у тебя. А еще лучше – совсем уехать из Парижа на несколько дней… Но у меня так мало денег.
Рыжая Марта даже всплеснула руками – так это было интересно.
– Ну, конечно, ты у меня остановишься, – сказала она.
– Боюсь, что меня тоже будет искать полиция, – задумчиво произнес Жан, пуская колечко дыма. – Мне тоже на несколько дней следовало бы скрыться с горизонта.
Ласточка была своя, и Жан не скрывал от нее своей профессии. Ласточка знала, что Жан – птица «большого полета». Его специальностью был взлом сейфов.
– Летим, Ласточка, с нами на юг. Ты, я и Марта. На Ривьеру, подышать морским воздухом. Засиделся, надо проветриться. Веришь ли, я больше двух месяцев не видел солнца и уж начинаю забывать, как оно выглядит.
– Вот и прекрасно, – захлопала в ладоши Рыжая Марта.
Жан посмотрел на дорогие золотые часы-браслет.
– Но у нас есть еще час времени. Черт возьми, ты должна нам допеть свою песенку… А потом летим, и пускай тебя ищут.
Брике с удовольствием приняла это предложение. Ее выступление произвело фурор, как она того и ожидала.
Жан вышел на эстраду в роли конферансье, вспомнил трагическую историю, происшедшую здесь с Брике несколько месяцев тому назад, и затем заявил, что мадемуазель Брике по желанию публики ожила после того, как он, Жан, влил ей в горло рюмочку коньяка «Ласточка».
– Ласточка! Ласточка! – заревела публика. Жан сделал знак рукой и, когда крики смолкли, продолжал: – Ласточка споет шансонетку с того самого места, на котором ее так неожиданно прервали. Оркестр, «Кошечку»!
Оркестр заиграл, и с половины куплета, под бурные аплодисменты, Брике допела свою песенку. Правда, шум стоял такой, что она сама не слыхала своего голоса, но этого и не нужно было. Она чувствовала себя счастливой, как никогда, и упивалась тем, что ее не забыли и встретили так тепло. Что эта теплота была сильно подогрета винными парами, ее не смущало.
Окончив пение, она сделала неожиданно изящный жест кистью правой руки. Это было ново. Публика зааплодировала еще громче.
«Откуда у нее это? Какие красивые манеры. Надо перенять этот жест…» – подумала Рыжая Марта.
Брике сошла с эстрады в зал. Подруги целовали ее, знакомые протягивали бокалы и чокались. Брике раскраснелась, глаза блестели. Успех и вино вскружили ей голову. Она, забыв об опасности преследования, готова была просидеть здесь всю ночь. Но Жан, пивший не меньше других, не терял контроля над собой.
От времени до времени он поглядывал на часы и наконец подошел к Брике и тронул ее за руку.
