Том 1. Очерки Боза. Мадфогские записки - [2]

Характеризуя положение широчайших народных масс в Англии послереформенного периода и рисуя картину социальной жизни страны в этот период, Энгельс с горечью отмечал:

«Только потолкавшись несколько дней по главным улицам, с трудом пробиваясь сквозь толпы людей, бесконечные вереницы экипажей и повозок, только побывав в „трущобах“ мирового города, начинаешь замечать, что лондонцам пришлось пожертвовать лучшими чертами своей человеческой природы, чтобы создать все те чудеса цивилизации, которыми полон их город… социальная война, война всех против всех провозглашена здесь открыто. Подобно любезному Штирнеру, каждый смотрит на другого только как на объект для использования; каждый эксплуатирует другого, и при этом получается, что более сильный попирает более слабого и что кучка сильных, т. е. капиталистов, присваивает себе все, а массе слабых, т. е. беднякам, едва-едва остается на жизнь… Везде варварское равнодушие, беспощадный эгоизм, с одной стороны, и неописуемая нищета — с другой, везде социальная война, дом каждого в осадном положении, везде взаимный грабеж под охраной закона, и все это делается с такой бесстыдной откровенностью, что приходишь в ужас от последствий нашего общественного строя» [3].

Годы, последовавшие за реформой, усугубили страдания народа и привели к нарастанию общественного конфликта. Положение масс неизбежно должно было вызвать их протест. Во второй половине 30-х годов конфликт между предпринимателями и рабочими привел к мощному пролетарскому движению; родился чартизм, имевший огромное влияние не только на английскую литературу, но и на всю умственную жизнь Англии XIX века.

С протестом против социальной несправедливости, царившей в Англии, с критикой страшных зол, порожденных современной общественной системой, выступили еще в начале столетия лучшие английские писатели во главе с Байроном и Шелли. После 1832 года вся передовая английская литература насыщена социальной темой и так или иначе выражает протест народа. Особенно властно протест этот звучит в поэзии чартизма. С огромной художественной силой выражен он в творчестве тех писателей-реалистов, которых Маркс в одной из своих статей 1854 года назвал «блестящей школой романистов в Англии»[4]— Диккенса и Теккерея, Ш. Бронте и Гаскел.

Разительные контрасты, столь характерные для Англии послереформенных лет, бедственное положение миллионных масс, пустая говорильня в парламенте — все это было хорошо известно молодому автору «Очерков Боза» и «Посмертных записок Пиквикского клуба». Такие рассказы, как «Смерть пьяницы», «Черная вуаль», «Посещение Ньюгетской тюрьмы» и другие, вошедшие в том первых произведений Диккенса, ярко демонстрируют отношение писателя к страшной судьбе бедняка, а главы «Посмертных записок», посвященные парламентским выбором в Итенсуилле, суду над Пиквиком и изображению Флитской тюрьмы, показывают, насколько хорошо знакома была молодому писателю изнанка жизни новой буржуазной Англии.

Но до 1836 года Диккенс совершенно сознательно не углублялся в изображение темных сторон современного ему общества. В первые годы своей деятельности он весело и добродушно смеется над тем, что смешно, не задерживаясь на мрачном и трагическом.

«Есть темные тени на земле, но тем ярче кажется свет, — пишет Диккенс в одной из заключительных глав повести о приключениях забавных чудаков из псевдоученого клуба, основанного мистером Пиквиком, — некоторые люди, подобно летучим мышам или совам, лучше видят в темноте, чем при свете. Мы, не наделенные таким органом зрения, предпочитаем бросить последний прощальный взгляд на призрачных товарищей многих часов одиночества в тот момент, когда на них падает яркий солнечный свет».

Эти строки, написанные в 1836 году, относятся в равной мере как к комической эпопее, посвященной приключениям Пиквика и пиквикистов, так и к первым очеркам молодого Диккенса, написанным в предыдущие годы. Мир, который рисует Диккенс в первые годы творчества, существует еще по законам оптимистической философии автора. В нем есть конфликты, которые он безусловно видел в действительности, но эти конфликты стираются из памяти читателя в целом потоке неотразимо смешных положений, сцен и эпизодов. Диккенс еще не хочет задерживать внимания на теневых сторонах жизни. Говоря о них, он еще не пытается осмыслить причины возникновения и существования подобных явлений. Социальное неравенство, угнетение, несправедливость не обходятся молодым художником, принимавшим близко к сердцу страдания народа, но они не являются в те годы основным предметом его изображения.

В первых очерках Диккенса есть некоторые критические мотивы и интонации. Есть они и в «Записках Пиквикского клуба», хотя здесь они едва ощутимы. Но неприглядная английская действительность 30-х годов в первых произведениях начинавшего свой творческий путь писателя смягчалась комедийной трактовкой образов, веселым добродушным юмором.

Большинство рассказов и очерков Диккенса 1833—1835 годов представляют собой зарисовки быта различных слоев лондонского мещанства, различных представителей той среды, которую близко знал молодой автор. Пронизанные юмором, сверкающие остроумием, лукавой, хотя и добродушной шуткой, они выдержаны в манере карикатуриста, и Диккенс еще не пытается отступать от некоторого схематизма в изображении типического. Хотя «Очерки Боза» в своей совокупности дают реалистическую картину Лондона в различных разрезах, но ни в них, ни в «Записках Пиквикского клуба» у автора нет еще стремления нарисовать полную картину общественных отношений своего времени, всесторонне раскрыть многоликую и противоречивую жизнь современной ему Англии.