Том 1. Красная комната. Супружеские идиллии. Новеллы - [38]

Через двадцать четыре часа вышел в свет «Неподкупный». Он высказал несколько дерзких соображений о том, как деньги публики расходуются компанией; о том, что в последних приобретениях нет ни одной картины, написанной художником, что все они написаны чиновниками и промышленниками, достаточно бессовестными, чтобы конкурировать с художниками, хотя это их единственный рынок. После этого добрались и до Селлена. Его картина — единственная за десять лет, вылившаяся из души; десять лет искусство было продуктом красок и кистей; картина Селлена — честная работа, полная проникновения и самоотречения, вполне непосредственная, какую мог сделать только тот, кто видел дух природы лицом к лицу. Критик предостерегал юношу от борьбы со стариками, так как он уже перегнал их, и советовал ему верить и надеяться, так как у него истинное призвание.

«Серый колпачок» вспенился от злобы.

— Вы увидите, он будет иметь успех! — воскликнул редактор. — И какого черта надо было так нападать на него! Подумайте только, если он будет иметь успех! Вот оскандалимся-то!

Но академик поклялся, что тот не будет иметь успеха, пошел домой с враждою в душе, почитал свои книжки и написал статью, доказывавшую, что искусство Селлена — шарлатанство и что «Неподкупный» подкуплен.

И «Серый колпачок» вздохнул, но — увы! — только в ожидании нового удара.

На другой день утренние газеты возвестили, что его величество приобрел «мастерский пейзаж Селлена, уже несколько дней собирающий публику на выставке».

Ветер ударил в «Серый колпачок», и он заполоскался, как тряпка на заборе. Повернуть или продолжать? Дело шло о газете или о критике. Тогда редактор (по приказу руководящего директора) решил пожертвовать критиком и спасти газету. Но как? Вспомнили Струве, чувствовавшего себя как дома во всех лабиринтах общественного мнения; его позвали. В одно мгновение он выяснил себе положение; и он обещал, что в несколько дней спустит корабль на воду.

Чтобы знать связи Струве, надо познакомиться с важнейшими датами его биографии. Он был природным вечным студентом и только из нужды попал в литературу. Он сперва стал редактором социал-демократической газеты «Народное знамя»; потом перешел к консервативному мироеду; но, когда тот переселился в другой город, с инвентарем, типографией и редактором, он переменил свое название на «Друга крестьян», а вместе с тем и убеждения его приняли другую окраску. Потом Струве продался «Красной шапочке», где ему очень пригодилось его знакомство со всеми фокусами консерваторов; так же, как теперь в «Сером колпачке», его большим достоинством считалось знание всех тайн смертельного врага — «Красной шапочки», которым он злоупотреблял с величайшей свободой.

Струве начал очистительную работу с корреспонденции в «Народное знамя», из которой потом несколько строк, говоривших о большой посещаемости выставки, перешли в «Серый колпачок». Потом он написал письмо в редакцию «Серого колпачка», в котором нападал на академического критика; за этим письмом следовало несколько успокоительных слов, подписанных редакцией и гласивших: «Хотя мы и никогда не разделяли вполне мнение нашего уважаемого критика о заслуженно расхваливаемой картине г. Селлена, мы, с другой стороны, не можем вполне подписаться под мнением нашего уважаемого корреспондента; но так как наш принцип — открывать наши столбцы и иным мнениям, мы без колебаний поместили вышенапечатанную статью».

Теперь лед растаял. Струве, который, как говорят, писал обо всем, кроме коптских монет, написал теперь блестящую критику о картине Селлена и подписал ее характернейшим Dixi [4]. И таким образом были спасены и «Серый колпачок», и Селлен; но последнее не имело значения.

XI

Было семь часов вечера. Оркестр у Бернса играет свадебный марш из «Сна в летнюю ночь», и при его торжественных звуках Оле Монтанус въезжает в Красную комнату, куда не прибыл еще никто из других членов. На нем цилиндр, какого он не имел со времен своей конфирмации. На нем новая одежда и сапоги, он вымыт, свежевыбрит, завил волосы, как бы собираясь на свадьбу; тяжелая медная цепочка висит на жилете, и видна явная выпуклость его левого жилетного кармана. Солнечная улыбка покоится на его лице, и у него такой добрый вид, будто он хочет помочь всему свету небольшим авансом. Он снимает свое обычно так заботливо застегнутое пальто и садится на середину дивана в глубине комнаты, распахивает сюртук и одергивает белую манишку; и когда он двигается, шуршит подкладка его брюк и жилета. Это, очевидно, доставляет ему большое удовольствие; не меньше радуется он, скрипя обувью о ножки дивана. Он вытаскивает часы, свою старую, милую луковицу, пролежавшую год и сверхсрочный месяц у закладчика, и оба друга радуются свободе.

Что случилось с этим бедным человеком, что он так несказанно счастлив? Мы знаем, что он ничего не выиграл в лотерею, не получил никакого наследства, не добился почетного признания! Что же случилось? Очень просто: он получил работу!

Потом приходит Селлен: бархатный пиджак, лакированные ботинки, плед и дорожный бинокль на ремне, трость, галстук из желтого шелка, красные перчатки, цветок в петличке. Спокойный и довольный, как всегда; ни следа потрясающих впечатлений последних дней на его худом интеллигентном лице.