- Слушай, скажи мне свое имя, Кирито? Свое настоящее имя?
Сперва я даже не понял; потом до меня дошло, что она имела в виду мое имя в том мире – имя, которое я оставил два года назад.
Дни, когда я жил другой жизнью и под другим именем, казались какими-то сказками, далекими историями. Имя всплыло из глубин моей памяти, и я произнес его, ощущая нахлынувшие внезапно чувства.
- Киригая... Киригая Кадзуто. В прошлом месяце мне должно было исполниться шестнадцать.
И в это мгновение я почувствовал, как время вновь стало тикать для другого меня. Сознание Кадзуто, погребенное глубоко внутри мечника Кирито, медленно всплывало. Я почувствовал, как толстая броня, которой я окружил себя в этом мире, начинает кусочек за кусочком отваливаться.
- Киригая... Кадзуто... - вслух проговорила Асуна, сосредотачиваясь на каждом слоге, затем рассмеялась немного озадаченно.
- Значит, ты младше меня. Я... Юки... Асуна. В этом году мне исполнилось семнадцать.
Юки... Асуна. Я вновь и вновь повторял мысленно эти пять слогов.
Внезапно я обнаружил, что по моим щекам стекают слезы.
Наконец-то мои эмоции проявились посреди этого вечного заката. Боль пронзила все мое существо, словно мое сердце разрывалось на части. Впервые с самого моего появления в этом мире слезы текли по щекам свободно. Комок подступил к горлу. Я сжал руки в кулаки и разрыдался, как ребенок.
- Прости меня... прости... я обещал... отправить тебя обратно... на ту сторону... но я...
Продолжать я не мог. В конечном итоге мне не удалось спасти самого дорогого для себя человека. Из-за моей слабости ее некогда яркий, солнечный путь подошел к концу. Мое раскаяние, приняв форму слез, бесконечным потоком выливалось из глаз.
- Все хорошо... все хорошо...
Асуна тоже плакала. Ее сверкающие слезинки бриллиантами падали одна за другой и тут же исчезали.
- Я правда была счастлива. Это время, когда я познакомилась с Кадзуто и жила с ним вместе – это было лучшее время во всей моей жизни. Спасибо тебе... и я люблю тебя...
Конец мира надвинулся вплотную. Стальную крепость и безбрежное облачное море уже поглотило яркое сияние, остались лишь мы двое.
Мы с Асуной крепко обнялись в ожидании конца.
Свет словно очищал наши чувства. Во мне оставалась лишь любовь к Асуне, больше ничего. Я продолжал произносить ее имя, даже когда все распадалось и разрушалось.
Я видел лишь свет. Все утонуло в свете, превратилось в частички света и исчезло. Улыбка Асуны растворилась в сиянии, которое заволокло весь мир.
«Я люблю тебя... я люблю тебя...»
Ее голос сладким звоном колокольчика звенел в моем сознании, пока оно не погасло.
Последняя черта, разделявшая нас, была стерта, и мы стали единым целым.
Наши души проникли одна в другую, слились – и распались.
И наконец мы перестали существовать.
В воздухе висела целая смесь различных запахов.
Я жив – понимание этого меня потрясло.
Воздух, поступающий мне в ноздри, нес прорву информации. В первую очередь – резкий запах дезинфекции. Потом пришел запах высохшей на солнце ткани, сладкий аромат фруктов, наконец, запах моего собственного тела.
Я медленно открыл глаза. В первое мгновение ощущение было такое, словно два мощных белых луча света проникли мне в самую душу; я тут же зажмурился обратно.
Некоторое время спустя я нерешительно приоткрыл глаза вновь. Мириады цветов хлынули сквозь зрачки. Лишь тут я заметил, что мои глаза покрыты какой-то жидкостью.
Я моргнул, пытаясь от нее избавиться. Но жидкость продолжала течь. Это были слезы.
Я плакал. Почему? В моем сердце царили острые, глубокие чувства боли и утраты. Голоса звучали у меня в ушах, словно кто-то звал меня по имени.
Я прищурился, чтобы легче переносить яркий свет; наконец мне удалось избавиться от слез.
Судя по ощущениям, я лежал на чем-то мягком. Сверху виднелось что-то вроде потолочных плиток. Ряды и ряды гладких панелей; некоторые из них испускали мягкий свет, как будто позади них были светильники. На самом краю поля зрения виднелось металлическое вентиляционное отверстие, из него с низким гулом выходил воздух.
Кондиционер... иными словами, механизм. Как здесь могло существовать что-то подобное? Никакой кузнец не мог изготовить механизм, какими бы высокими характеристиками он ни обладал. Если то, что я увидел, действительно было машиной – значит, это не...
Это не Айнкрад.
Я распахнул глаза. Мое сознание полностью пробудилось от одной лишь этой мысли. Я поспешно попробовал приподняться...
Но мое тело совсем не слушалось. Не было сил. Правда, мое правое плечо приподнялось на пару сантиметров, но тут же свалилось обратно.
Лишь правую руку удалось сдвинуть. Я приподнял ее, положил на туловище и затем поднес к глазам.
Какое-то мгновение я не мог поверить, что эта иссохшая рука – моя. Ни за что такая рука не могла бы держать меч. Рассмотрев болезненно-белую кожу более пристально, я обнаружил, что она вся покрыта волосами. Под самой кожей виднелись голубые вены, напротив суставов – морщинки. Это пугало: все было таким реалистичным, таким биологичным, что казалось просто аномальным.
С внутренней стороны запястья полоска пластыря удерживала иглу с подсоединенной к ней длинной тонкой трубкой – похоже, иглу для инъекций. Проследив глазами за трубкой, я обнаружил прозрачный контейнер на серебристой стойке. Контейнер был на две трети заполнен какой-то оранжевой жидкостью, которая медленно, но непрерывно капала.
