Том 1. Авиация превращений - [38]

около еды.

и оставляют разные, паршивые следы

на разных, дорогих предметах.

<24 августа 1933>

«Молчите все!..»

Молчите все!

А мне молчать нельзя:

я был однажды в Англии, друзья.

Передо мной открылся пир:

сидело сорок человек

на креслах стиля пол-ампир,

прекрасно приспособленных для нег.

Зал освещало электричество.

Я вижу: вдруг Его Величество,

рукой мантилью скинув с плеч,

произнести готово речь.

Тут сразу мухи полетели,

производя особый шум,

а все испуганно глядели

и напрягали тщетно ум.

Вдруг входит в зал в простой накидке

какой-то странный гражданин

и, королю дав под микитки,

садится мрачно в цеппелин,

и, заведя рукой пружину,

ногами быстро жмёт педаль,

и направляет вверх машину,

и улетает быстро вдаль.

Сначала все остолбенели:

не слышно было вздоха.

Потом тарелки зазвенели,

и поднялась ужасная суматоха.

Король зубами грыз подушки,

то в стену стукал кулаком,

то, приказав стрелять из пушки,

скакал в подштанниках кругом,

то рвал какую-то бумагу,

то, подскочив нежданно к флагу,

срывал его движеньем воли,

то падал вдруг от страшной боли.

24 августа 1933

«жил был в доме тридцать три единицы…»

Жил-был в доме тридцать три единицы

человек, страдающий болью в пояснице.

Только стоит ему съесть лук или укроп,

валится он моментально, как сноп.

Развивается боль в правом боку,

человек стонет: «Я больше не могу!

Погибают мускулы в непосильной борьбе.

Откажите родственнику карабе…»

И так, слово какое-то не досказав,

умер он, пальцем в окно показав.

Все присутствующие тут и наоборот

стояли в недоумении, забыв закрыть рот.

Доктор с веснушками возле губы

катал по столу хлебный шарик при помощи медицинской трубы.

Сосед, занимающий комнату возле уборной

стоял в дверях, абсолютно судьбе покорный.

Тот, кому принадлежала квартира,

гулял по коридору от прихожей до сортира.

Племянник покойника, желая развеселить собравшихся гостей кучку,

заводил грамофон, вертя ручку.

Дворник, раздумывая о привратности человеческого положения,

заворачивал тело покойника в таблицу умножения.

Варвара Михайловна шарила в покойницком комоде

не столько для себя, сколько для своего сына Володи.

Жилец, написавший в уборной «пол не марать»,

вытягивал из-под покойника железную кровать.

Вынесли покойника, завернутого в бумагу,

положили покойника на гробовую колымагу.

Подъехал к дому гробовой шарабан.

Забил в сердцах тревогу громовой барабан.

1933

Часовой и Барбара

Запутался в системах черных знаков

И помощи не вижу. Мир шатается.

Часовой:

Теперь я окончательно запутался.

Не нужен ум и быстрая смекалка?

Я в мыслях щепки нахожу,

а в голове застряла палка,

отсохли ноги на посту,

из рук винтовка падает…

Пройдешь с трудом одну версту,

и мир тебя не разует.

Я погиб и опустился,

бородой совсем оброс,

в кучу снега превратился, победил меня мороз.

Барбара:

Часовой!

Часовой:

Гу-гу!

Барбара:

Часовой!

Часовой:

Гу-гу!

Барбара:

Часовой!

Часовой:

Гу-гу!

Барбара:

Я замерзаю!

Часовой:

Обожди, помогу!

Обожди мою подсобу.

Барбара:

Что же ты медлишь?

Часовой:

Я из будки вылезаю.

Барбара:

Ах, спаси мою особу!

Часовой:

Двигай пальцы на ногах,

чтоб они не побелели.

Где ты?

Барбара:

Гибну!

Часовой:

Гибнешь?

Барбара:

Ах!

Часовой:

Тут погибнешь в самом деле!

Барбара:

Уж и руки, словно плеть…

Часовой:

Тут недолго околеть.

Эка стужа навернула!

Так и дует и садит!

Из-за каждой снежной горки

зимних бурь встают подпорки,

ходят с треском облака,

птица в тоненьком кафтане

гибнет, крылышки сложив…

Если я покуда жив,

то шинель меня спасала

да кусок свинного сала.

Барбара:

Отмерзают руки-ноги,

снежный ком вползает в грудь.

Помогите, люди-боги,

помогите как нибудь!

Часовой:

Ну чего тебе, злодейка?

Эка баба закорюка!

Ну и время! Вот скамейка.

Посижу — да покурю-ка.

<август> 1933

«О том никто не скажет фразы…»

О том никто не скажет фразы

что не имеет, как Венера, фазы

К тому никто не стукнет в дверь

кто с посетителем как зверь

1 сентября 1933

«Я понял будучи в лесу…»

Я понял, будучи в лесу:

вода подобна колесу.

Так вот послушайте. Однажды

я погибал совсем от жажды,

живот водой мечтал надуться.

Я встал,

и ноги больше не плетутся.

Я сел,

и в окна льется свет.

Я лег,

и мысли больше нет.

2 сентября 1933

«подбегает он ко мне…»

Подбегает он ко мне

говорит: «останься тут»

подъезжает на коне

он под мышкой держит кнут.

Говорит: «останься здесь»

он подходит зол и пешь

с головы до пяток весь

улыбнувшись молвил: «ешь».

<2 сентября 1933>

«Захлопнув сочиненья том…»

Захлопнув сочиненья том

я целый день сидел с открытым ртом.

прочтя всего пятнадцать строк

я стал внезапно к жизни строг.

<Сентябрь 1933>

Приказ лошадям

Для быстрого движенья

по шумным площадям

пришло распоряженье

от Бога к лошадям:

скачи всегда в позиции

военного коня,

но если из милиции

при помощи огня

на тросе вверх подвешенном

в коробке жестяной

мелькнет в движеньи бешеном

фонарик над стеной,

пугая красной вспышкой

идущую толпу,

беги мгновенно мышкой

к фонарному столбу,

покорно и с терпением

зеленый жди сигнал,

борясь в груди с биением,

где кровь бежит в канал

от сердца расходящийся

не в виде тех кусков

в музее находящихся,

а виде волосков,

и сердца трепетание

удачно поборов,

пустись опять в скитание

покуда ты здоров.

3 сентября 1933

«Вошла Елизавета…»

Вошла Елизавета

в большой, прекрасный дом

центрального Совета.

Вошла с открытым ртом.

<сентябрь 1933>

О водяных кругах