Том 1. Авиация превращений - [14]

жил некий, именем не славен,

короче попросту Иван Буславин.

Так вот

обладатель сего поразительного имени

приехал в город Ленинград,

остановился на Васильевском острове, четвертой линии,

и был он этому чрезвычайно рад.

Он пытался многократно

записаться на биржу труда,

но, к несчастью, аккуратно

путь закрыт был ему туда.

Он ходил тогда печальный

и стучался в Исполком,

но оттуда по голове его печальной

ударяли молотком.

Он бежал тогда в трактиры,

там он клянчил хлебный мякиш,

но трактирные сатиры

подносили к носу кукиш.

Он скакал тогда домой,

развеваясь бородой,

и, на жизнь хмур и зол,

залезал к себе под стол.»

Хором люди отвечали:

 «Мы доселева молчали,

нам казалося вначале,

ты задумал о причале.

Но теперь мы видим, старче,

ты — мудрец.

Ты дубов зеленых крепче,

ты крепец.

То есть не крепец,

а кирпич.

А за это слушай спич».

Спич:

Спич мудрецу.

Два килограмма сахара,

кило сливочного масла,

добавочную заборную книжку на имя

неизвестного гражданина Ивана Буславина.

И триста знойных поцелуев

от в красных шапочках девиц.

Туш:

До,

ми,

соль,

до — бе — ла,

добела

выстирать, выстирать

в бане му —

дре —

ца.

все

28 сентября 1929

«Тут нарисована жена…»

Тут нарисована жена

её глядеть моё призванье

как северный холм

она сложена

в зелёной кофточке стоит

подобно мудрой жене.

держит стальное перо

заложив пальцем книгу

<28 сентября — 1 октября 1929>

Диалог двух сапожников

I сапожник:

В наше время

нет вопросов

каждый сам себе ярмо

вопрошает неумелый

глядя в чудное трюмо

там стоит как в отраженьи

шкап стеклянный

точно сон

прислонился без движенья

к золотому стулу он

и вопрос в тебе рождённый

вопрошает: кто творец

ты-ли вихрем побеждённый

или в раме твой дворец.

II сапожник:

Мы несём трюмо большое

смотрим шкапа изменение

<28 сентября — 1 октября 1929>

Ванна Архимеда

Эй Махмет,

гони мочало,

мыло дай сюда Махмет, —

крикнул тря свои чресала

в ванне сидя Архимед.

Вот извольте Архимед

вам суворовскую мазь.

Ладно, молвил Архимед,

сам ко мне ты в ванну влазь.

Влез Махмет на подоконник,

расчесал волос пучки,

Архимед же греховодник

осторожно снял очки.

Тут Махмет подпрыгнул.

Мама! —

крикнул мокрый Архимед.

С высоты огромной прямо

в ванну шлепнулся Махмет.

В наше время нет вопросов,

каждый сам себе вопрос,

говорил мудрец курносый,

в ванне сидя как барбос.

Я к примеру наблюдаю

все научные статьи,

в размышлениях витаю

по три дня и по пяти,

целый год не слышу крика, —

веско молвил Архимед,

но, прибавил он, потри-ка

мой затылок и хребет.

Впрочем да, сказал потом он,

и в искусстве впрочем да,

я туда в искусстве оном

погружаюсь иногда.

Как-то я среди обеда

прочитал в календаре —

выйдет «Ванна Архимеда»

в декабре иль в январе, —

Архимед сказал угрюмо

и бородку в косу вил,

Да Махмет, не фунт изюму,

вдруг он присовокупил.

Да Махмет, не фунт гороху

в посрамленьи умереть,

я в науке сделал кроху

а теперь загажен ведь.

Я загажен именами

знаменитейших особ,

и скажу тебе меж нами

формалистами в особь.

Но и проза подкачала,

да Махмет, Махмет, Махмет.

Эй Махмет, гони мочало!

басом крикнул Архимед.

Вот оно, сказал Махмет.

Вымыть вас? — промолвил он.

Нет, ответил Архимед

и прибавил: вылазь вон.

всё

1 октября 1929

Тюльпанов среди хореев

Так сказал Тюльпанов камню

камень дуло курам кум

имя камня я не помню

дутый камень девы дум

в клетку плещет воздух лютень

глупо длится долгий плен

выход в поле виден мутен

розы вьются в дурь колен

лампа громко свет бросала

в пол опутан свет летел

там доска с гвоздем плясала

доску вальсом гвоздь вертел

доску вальсом гвоздь вертел

а в стену бил рукой Тюльпанов

звал напрасно центр сил

рос над камнем сад тюльпанов

дождик светлый моросил.

Дождик:

Сухо в пепле в ухе сера

дуло в землю пробралось

там в горе проскачет серна

там на валу проходит лось

дубравы трав корчует рогом

рек сдвигает брег зелён

орлиный бег на лбу упругом

несет обратно грозный клён

но я дождем сверкаю шашка

близко кокнет бричка вешка

птичка хлопнет в лодку камнем:

вспомним птичке о недавнем!

Помним сад

в саду скамейка

на скамейке с пирогом

в том саду сидел Тюльпанов

птички плавали кругом

птички плавали кругом.

Помним дом

на крыше пламя

в окнах красная заря

из дверей выходит няня

сказка длинная моя

сказка длинная моя.

Няня в сад идет и плачет

и Тюльпанова манит

а Тюльпанов как цветочек

незабудкою звенит

а Тюльпанов как цветочек

незабудкою звенит.

Подними глаза Тюльпанов

няню глазками окинь

но Тюльпанов сдвинул брови

и задумался. Аминь.

Но Тюльпанов сдвинул брови

и задумался. Аминь.

Тут поднялся камень в битву

двинул войско в дуб сырой

в грудь врагам врезал он бритву

гнулся жаром стыл порой

снова кругла сила чрева

к небу прет земля пружин

в белый воздух мчится дева

лишь Тюльпанов недвижим

сад к нему склонил вершины

няню тихую привел

сверху дождь летел в кувшины

снизу вверх цветочек цвел.

Так сказал Тюльпанов няне:

видишь няня я силён

дождь пройдет

цветок завянет

только я пройду как сон.

Только я пройду как сон.

Только ты пройдешь как лодка

возле сада

вдоль пруда

убежишь моя красотка

няня глупая вода

няня глупая вода.

И лишь птички

ветров дети

не кружатся вкруг небес

не стрекочат в небе дудкой

не летят в дремучий лес

не стрекочат в небе дудкой

не летят в дремучий лес.

Только я сижу Тюльпанов

только я сижу да ты

как дитя среди тюльпанов

между птичек ходишь ты

как дитя среди тюльпанов

между птичек ходишь ты.