Толя Швеин и Святой - [25]

Вдруг страшное подозрение залезло ему в голову – вдруг она с каким-нибудь парнем? Тусит сейчас и знать не знает, что он тут ждёт?! Ведь он хотел сделать сюрприз и даже не позвонил. С другой стороны, они договаривались, разве нет? Толя не мог вспомнить ту минуту, но был уверен, что перед сном он сказал ей: «Я к тебе завтра приду», а она ответила: «Приходи, конечно, милый братик». «Милый братик?» Это чё? Из сказки какой-то?

Толя вышел на улицу и отправился купить цветов. С одной стороны, порадует сестрёнку, с другой – немного скоротает время ожидания. Цветы нашлись не сразу, но через полчаса он вернулся с букетом к Нининому дому. Девятый час… Да где она?!

Войдя в общий коридор, Толя услышал голоса в прихожей Нининой квартиры. Строгий мужской и еле слышный женский. Он спрятался в тени у мусоропровода и подслушивал. Видимо, женский принадлежал соседке, а мужской?..

– Вам точно не известно, с кем она провела вчерашний вечер?

– Бу-бу-бу…

– А где вы были в ночь со вчера на сегодня?

– Бу-бу … бу-бу-бу-бу …

– Ясно. У неё были родственники в городе?

– Бу-бу-бу?

– А где её родители?

– В бу-бу.

– В Москве? Адрес знаете?

– Нет.

– Ещё кто-то?

– Я ничего не бу-бу …

По Толиной шее пополз ужас. К чему эти вопросы? Откуда тут менты? Он врос в стену, хотя появившийся в голове второй голос велел немедленно выйти на свет и громко заявить о себе. «Ни за что! Не буду даже слушать тебя, Толян!» – сопротивлялся ему основной Толин голос, и повстанец понемногу успокоился и тоже прислушался. Интересно, она уже сказала, что он приходил и ждал её?

– Поедете с нами на опознание? Нужно два человека, кто её знал. Подозреваемый уже опознан.

Опознание? Толя почувствовал, что ноги стали ватными. Нет, это невозможно, невозможно! Это плохой сон! Лязгнула дверь. Три фигуры прошли мимо него: мент, соседка и ещё мент. Кажется, соседка взглянула в его сторону и даже узнала (по крайней мере, её взгляд изобразил какое-то движение мысли, когда коснулся его лица, но тут же потух снова – Толя догадался, что она, наверное, тоже весь вечер была под чем-то). Девушка, впрочем, ничего не сказала, а менты прошагали мимо, не обратив внимания.

Толя бросился к двери – оказалась не заперта. Он зачем-то вбежал в Нинину комнату. Он всё ещё не верил в услышанное. Какой-то ****ный бред. Какая-то ****ная… Он остановился. Глаза были как блюдца – он увидел своё осунувшееся, бледное лицо в отражении зеркала. В квартире было тихо, но кто-то третий был тут. *****. Наверное, тут ещё есть соседи. Они могли видеть его! ***, да какая разница – это же не я её… Толя замер. Безумная мысль посетила его, и он чуть не сблевал прям посреди комнаты. Нет-нет, невозможно. Они сказали, есть подозреваемый. Он опустил взгляд на руки. На правой кисти был синяк в районе костяшки. ***, я же избил вчера этого м****а! Твою мать! Опять захотелось блевать. Толя кое-как собрался и сел на диван. Две слезы коротко, как бы по инерции, стекли по щекам, но он был не готов плакать. Он ещё не верил.

Рука нащупала на диване пайп. Там ещё было немного гашиша, но надо было добавить. Откуда она его брала? *** его знает. Толя порылся в тумбочке и, как ни странно, почти сразу нашёл кусочек плюшки, завёрнутый в фольгу. Он поспешил затянуться. Безразличие упало на него огромным панцирем, но смерть была слишком существенным событием, чтобы просто забыть о ней. Толя покурил ещё. Нет, он всё ещё помнит. ***. Толя сунул пайп в карман и вышел на улицу. Сраный мороз ударил. У дома почему-то всё ещё стояла ментовская машина. Они что, до сих пор не уехали на опознание?

Толя пошёл в сквер и сел под фонтан. Он посмотрел на девочку без ладошки, на огромного защищающего её солдата и вот теперь горько, навзрыд заплакал. В его груди бушевало раскаяние.

– Даже если это сделал Лёха! – это же Я, Я её убил! – воскликнул он вслух и закачался туда-сюда, хватаясь за голову.

Он понял, что не может объять эту мысль: смерть. Одно короткое слово: смерть – а оказывается, оно так рвёт душу. Ему показалось, что он опять совсем трезвый, и, нащупав пайп, затянутся в третий раз. На этот раз он держал ядовитый дым в себе секунд десять, и выдохнул только, когда стало нестерпимо свербеть в горле.

– Ма-а, – он сам не заметил, как набрал маме.

– Что, сынок?

– Тут это… п****ц короче.

– Не ругайся. Что такое? Ты пьяный, что ли?

– Дай отца.

– Отца? Да он уже…

– Дай отца! – заорал Толя не своим голосом. Мать что-то пискнула, потом раздался отцовский голос:

– Да?

– Па.

– Чё тебе?

– Нину убили.

– Что?

– Убили Нину.

– Как убили? Кто? – отец явно растерялся.

«*** в пальто», – чуть не ответил Толя, но сдержался. Потом он захотел сказать: «Я убил, я убил – и трахнул!» Но потом кое-как заставил себя не говорить и это.

– ***, па, – пробормотал он, – это п****ц. – и повесил трубку.

Он зачем-то набрал Лизе, хотя понимал, что не станет рассказывать ей ни про Нину, ни тем более про убийство. Но Лиза не ответила. Он машинально набрал второй раз, и она прислала смс: «Не звони мне!». Истеричка долбанная. Толя затянулся снова, но в пайпе уже ничего не было. Впрочем, его и так хорошо накрыло – просто он не ощущал этого.