Толстый демон. Часть 4. Это есть наш последний и решительный - [5]

— Попросила власти над миром? Или приворожить кого-нибудь?

— Если бы! Она, — дханн воздел руки к потолку, призывая небо в свидетели, — захотела стать высшей вампиркой!

Рамиааль перешел на немецкий язык, используемый им в особых случаях. Шурик кивал и хихикал. Сам он в подобные ситуации еще не попадал по малолетству, но был немало о них наслышан. Люди в последнее время словно с ума сошли, воображая себя различными существами из темного пантеона. Готы, псевдодемонопоклонники, любители собачати… простите, оборотней и прочие подростковые секты плодились, словно грибы после дождя. Консервативные дханны приходили в ужас, некоторые даже перечисляли деньги церкви для очистки юных мозгов от шлаков современного кинематографа. Хотя обвинять только кино несправедливо — первыми в деле популяризации темной силы отметились литераторы. Они же первыми и пострадали. Брэм Стокер, превративший славянские легенды про живых мертвецов в романтическую историю о вечной любви, горько пожалел о своем желании прославиться. Ибо не нужно распускать слухи о том, о чем ничего не знаешь. Особенно, когда дело касается сверхъестественного.

На Руси упырей не любили особенно сильно, отчасти из соображений безопасности. Дом Поющего Зверя жестоко боролся с этим типом нежити вплоть до конца тринадцатого века, причем первые союзы с церковью были заключены именно для войны с общим врагом. Некоторые язычники предпочитали приносить жертвы и молиться именно упырям. С тех пор прошло довольно много времени, пожирателей мертвечины — а настоящие, не киношные вампиры одной кровушкой не довольствовались — успешно истребили, но на упоминание старых противников дханны реагировали очень остро. Память у них была хорошая.

— Я еще не определился, что с ними сделаю, — подытожил рассказ Рамиааль, — но это будет что-то страшное. Глупость надо наказывать.

Какие указания давала Алла Олегу, Шурик не слушал. Он вообще с какого-то момента выпал из разговора. Что-то его цепляло в прошедшей встрече… Реакция Рамиааля на вопрос о дальнейших планах? Нет, родич совершенно правильно отказался от деликатно предложенной помощи. Во-первых, могущественный дханн должен сам решать свои проблемы, если намерен добиться мало-мальски весомого статуса, а во-вторых, чем он, Ассомбаэль, может помочь? Связей серьезных у него нет, магии тоже.

Короче говоря, пока Олег рассказывал о том, как изворачивался, объясняя работникам автосервиса причины странного состояния стукнутой толстяком машины, а позднее Алла созванивалась с дочерью и назначала место встречи, Шурик молчал. Он тихо развалился на заднем сидении автомобиля, застывшим взглядом пялясь в окно, и, судя по мученическим гримасам и периодическому почесыванию затылка, что-то усиленно вспоминал. Из прострации он вышел нескоро, причем, по мнению Аллы — зря.

Транспортно-пробочная проблема Москвы стала настолько общеизвестным явлением, что распинаться о ней нет смысла. Машин в столице много, машины дорогие, но ездить на них умеют и город знают далеко не все. Да и улочки, по которым иной раз можно было бы объехать многокилометровые пробки, зачастую настолько узкие, что разъехаться двум водителям иной раз нет никакой возможности. Как правило, дорогу уступает менее наглый, то есть тот, чья «тачка голимее». Поэтому со стороны пассажиров темно-красного BMV X6 было вполне естественно ожидать, что не первой свежести «Мерседес» даст задний ход и пропустит торопящуюся по своим делам молодую кампанию.

Олег, однако, считал иначе.

— Чего вы ручками машите? — поинтересовался он. — Вон знак висит: одностороннее движение.

Водитель «бэхи» высунулся в окно и принялся что-то эмоционально доказывать. Олег, не вслушиваясь, слегка качнул головой:

— Ничего не знаю. Сворачивай давай.

Из машины вылезли трое хлопцев. Олег тоже приоткрыл дверь и собирался выйти, когда сзади раздался голос очнувшегося Шурика.

— Сиди.

Алла подумала было, что ее «повелитель» захотел сам разобраться с обнаглевшими людишками и сейчас выползет из салона, но угадала только наполовину. Толстяк приоткрыл дверцу, оторвал с костюма пуговицу — он их с десяток лично нашил, непонятно зачем — и метко бросил ее в БМВ. После чего закрыл дверь и снова впал в ступор.

Молодые люди настойчиво приглашали Олега выйти разобраться. Впрочем, недолго.

Первыми прилетели воробьи. Огромная птичья стая, спикировав, словно сотни самонаводящихся ракет из голливудского фильма, ковром покрыла черное изделие немецкого автопрома. Мелкие птахи долбили в стекла, царапали крохотными клювиками полировку, влетели в салон и старательно рвали дорогую кожу сидений. Недолго рвали, пока не прилетели их старшие коллеги. Голуби и вороны оказали на машину куда более разрушающее воздействие, не столько за счет ударно-силового воздействия — хотя вороний клюв оказался необычайно эффективной в данном плане штукой — сколько благодаря толстому слою дерьма, в считанные секунды покрывшему «бомбу» сверху до низу.

Птицы улетели столь же быстро и неожиданно, как и появились. За какую-то минуту они превратили машину из сверкающего, дорогого чуда на колесах в кучу грязи, которая, возможно, и могла передвигаться самостоятельно, но вот садиться в нее точно не стоило. Ибо грязновато, очень. Молодые люди в шоке и прострации смотрели на БМВ, отказываясь верить собственным глазам и громко однообразно матерясь. Олег и Алла одинаковым жестом вытянули шеи, стараясь повнимательнее рассмотреть невероятную картину. Увидеть нечто подобное они не ожидали.