Толковый словарь по аналитической психологии - [34]

Инстинкты в своей первозданной силе могут сделать почти невозможной социальную адаптацию индивида.

«Инстинкт — вещь неизолированная и практически не может быть изолированной. Он всегда приносит в своем составе архетипические содержания духовной природы, являющиеся одновременно и его основанием, и его ограничением. Другими словами, инстинкт всегда неизбежно связан с чем-то наподобие философии жизни, что, однако, остается архаичным, неясным, неопределенным. Инстинкт стимулирует мысль, и если человек не задумывается о своей собственной свободной воле, то тогда вы получаете компульсивное мышление, так как оба полюса психического, физиологический и ментальный, неразрывно слиты» (CW 16, par. 185; ЮПП, пар. 185).

Психические процессы, которые обычно сознательно контролируются, могут стать инстинктивными в том случае, когда они оказываются пропитанными бессознательной энергией. Это непременно возникает, когда уровень сознания низок вследствие усталости, интоксикации, депрессии и т. д. Наоборот, инстинкты-влечения могут быть модифицированы соответственно до такой степени, что оказываются цивилизированными и пребывают под сознательным контролем. Этот процесс Юнг называл психшацией.

«Инстинкт, который подвергся слишком сильной психизации, может „отомстить“ в форме автономного комплекса. Это одна из главных причин невроза (CW 8, par. 255). \

Слишком много животного деформирует цивилизованного человека, слишком много цивилизации делает больными животных» (ПБ, с. 57).

Юнг выделяет пять различных групп инстинктивных факторов: творчество, рефлексия, деятельность, сексуальность и голод. Голод — первичный инстинкт самосохранения, вероятно, самый основной из всех инстинктов. Сексуальность — инстинкт, близко примыкающий к первому и особо расположенный к психизации, позволяющей ему отводить свою чисто биологическую энергию по другим каналам. Побуждение к деятельности проявляется в путешествии, любви к перемене мест, неугомонности и игре. В категорию рефлексии Юнг включал религиозное побуждение и поиск смысла. Творчество также составляет особую категорию. Юнговские описания творчества ограничиваются побуждением к творчеству в искусстве.

«Хотя мы не можем классифицировать его „творчество“ с высокой степенью точности, сам творческий инстинкт есть нечто, что заслуживает особого внимания. Я не знаю, является ли само слово „инстинкт“ правильным. Мы используем понятие „творческий инстинкт“, потому что этот фактор ведет себя, по крайней мере динамически, наподобие инстинкта. Как и инстинкт, он компульсивен, но вовсе не общеобязателен — он не является жестко фиксированным и неизменно унаследованным. Поэтому я предпочитаю обозначать творческий импульс как психический фактор, сходный по своей природе с инстинктом, имеющим в действительности очень тесную связь с инстинктами, но не отождествляясь ни с одним из них. Его связи с сексуальностью во многом носят дискуссионный характер, и, ко всему прочему, он имеет много общего с побуждением к деятельности и рефлективным инстинктом. Но может также и подавлять их или заставлять служить себе до саморазрушительной степени. Творчество в одинаковой степени является как созидающим, так и разрушительным началом» (CW 8, par. 245).

Юнг был также убежден, что аналитический процесс может только способствовать возрастанию истинного творчества.

«Творческая энергия и сила гораздо могущественнее, нежели ее обладатель. Если это не так, то она вещь незначительная и данные благоприятные условия будут питать привлекательный талант, но не более. Если, с другой стороны, это невроз, то часто требуется лишь слово или взгляд, чтобы моментально из дымки возникла иллюзия <...> Болезнь еще никогда не благоприятствовала творческой работе — наоборот, она является наиболее грозным препятствием для творчества. И точно так же как анализ не может истощить бессознательное, анализирование подавлений не в силах разрушить истинное творчество» (CW 17, par. 206; КДД, с. 129).

Инстинкт и архетип являются парой противоположностей, связанных довольно сложным образом, и поэтому о них порой очень трудно говорить отдельно.

«Психические процессы кажутся балансиром энергии, текущей между духом и инстинктом, хотя вопрос о том, в каком случае процесс должен описываться как духовный, а в каком как инстинктивный, остается погруженным во мрак. Подобная оценка или интерпретация целиком зависит от точки зрения или состояния сознательного разума» (CW 8, par. 407).

Когда сознание становится сверходухотворенным, блуждающим слишком далеко, в результате чего потерявшим свою инстинктивную основу, то саморегулирующие процессы внутри психического активизируются в попытке достичь необходимого равновесия. В сновидениях это часто проявляется появлением животных символов, в особенности змей.

«Змея репрезентирует мир инстинкта, в особенности те витальные процессы, которые, по крайней мере психологически, наименее всего доступны. Сновидения со змеей всегда обозначают какое-то конфликтное расхождение между установкой сознательного разума и инстинктом, расхождение, в котором змея выступает как персонификация угрожающего аспекта этого конфликта» (CW5, 615; СТ, пар. 615).