Толковая Библия. Том 11 - [32]

Убийцы вывели предварительно мученика за город... для жалкого согласия с законом о богохульниках, каковым они признали этого мужественного исповедника Христова (Лев. XXIV, 14—16: "выведи злословившего вон из стана, и... все общество побьет его камнями").

Свидетели преступления, подлежащего смертной казни чрез побиение камнями, должны были, по закону (Втор. XVII, 7), первые бросить камни, а потом уже за ними все общество. Для удобства здесь эти свидетели (VI, 11—13) снимают свои верхние широкие одежды, положив их (ср. XXII, 20—для сохранности) у ног Савла, будущего великого Павла, тогда одобрявшего убиение Первомученика и принимавшего деятельное участие в последовавшем затем погроме христиан.

60

Побиваемый камнями, произнеся две трогательных молитвы — одну о себе, другую об убийцах, Первомученик почил, как выражается дееписатель, представляя его смерть успением сна и покоя.

Глава VIII. Гонение на Церковь после убиения Стефана (1-4). Проповедь Филиппа в Самарии (6-8). Симон Волхв (9-13). Петр и Иоанн в Самарии. Грех Симона Волхва (14-25). Крещение Филиппом евнуха царицы Ефиопской (26-40)

1

"Савл одобрял убиение его", Стефана. В этом сознается впоследствии сам он (Деян. XXII, 20).

"В те дни..." - εν εκείνη τη̃ ημέρα... - слав. "в той день..." Дело, очевидно, происходило так: фанатическая толпа убийц, озверев от крови Первомученика, возвратилась в город и произвела настоящий погром христиан, пока не распространившийся далее Иерусалима. По церковному преданию, жертвами этого погрома легло до 2000 христиан, в числе коих был другой диакон - Никанор. (Чет. Мин. 28 июля).

"Все, кроме апостолов, рассеялись...", - может быть, припомнив слова Господа (Мф. X, 23). Апостолы остались, по толкованию Феофилакта, потому, что "где сильнее нападение, там должны находиться и лучшие борцы и быть для других примером мужества и смелости..."

2

"Мужи благоговейные..." - может быть, и не христиане, а просто почитатели Стефана из более благоразумных евреев, тайно расположенных к христианству, подобно тому, как Иосиф и Никодим имели некогда такую же смелость совершить погребение распятого Господа. Эти благочестивые почитатели мученика устроили, по еврейскому обычаю, и великий плач об умершем (Быт. L, 10; Втор. XXXIV, 8 и др.).

3

Действия Савла показывают, что он был орудием Синедриона в преследовании христиан и, очевидно, имел от него соответствующие полномочия, иначе он едва ли отважился бы вторгаться даже в дома обывателей, и темницы едва ли могли быть в его распоряжении. При таких условиях ожесточение гонения еще более ухудшалось в зависимости от личного фанатического ослепления и ожесточения Савла, что всё вместе создало крайне тяжелое положение Церкви Христовой.

4

"Рассеявшиеся", т.е. от гонения иерусалимского, верующие с успехом использовали новые условия своего положения, благовествуя о Христе в новых местах. Ниже замечается (XI, 19), что они таким образом распространили Евангелие Христово даже до Финикии, Кипра и Антиохии, оправдывая мудрое замечание позднейшего церковного писателя: "кровь мучеников - семя христиан..." (Тертуллиан).

5

Филипп, упоминаемый здесь и далее, не есть один из 12 Апостолов, а один из диаконов. Апостолы, как было нарочито упомянуто выше, не покидали в это время Иерусалима. Непонятно было бы также и послание Апостолов Петра и Иоанна в Самарию, упоминаемое в 14 ст., если бы Филипп здесь был апостол из 12. Наконец, о диаконе Филиппе заставляет думать здесь и одно дальнейшее место Деяний, где о нем упоминается, как о благовестнике, одном из 7 диаконов (XXI, 8). Так думают посему и Златоуст и Феофилакт.

"Пришел в город Самарийский..." Из дальнейшего видно, что Филипп имел в Кесарии (Стратоновой, см. прим. к ст. 40) дом и семейство (XXI, 8), и, очевидно, и направлялся туда, с успехом потрудившись на пути, в Самарии. Из Самарии он, исполнив здесь все предназначенное, продолжал путь свой далее - в Кесарию, где, как видно, и оставался до времени (40 ст.).

Названия самого города самарийского Дееписатель не указывает. Может быть, это был главный город страны - Самария, переименованная Иродом в Севастию, или другой значительный город самарийский - Сихем, где Господь Сам посеял некогда первые семена Своего учения, обещав иному жатву (Ин. гл. IV).

9

О Симоне волхве Иустин мученик (сам природный самарянин из Сихема) говорит, что он был родом из самарянского селения Гитты или Гиттона. Волхвом он был не в том лучшем смысле, в каком именовались так персидские мудрецы, приходившие на поклонение к Младенцу Иисусу (Мф. II, 1), а в смысле просто чародея, фокусника, колдуна. Ослепленный успехами своих чар и искусства, он выдавал себя за кого-то великого, еще более изумляя и привлекая к себе темный народ, который видел в нем "силу Божию великую" - η δύναμις του̃ Θεου̃ η μεγάλη. Это выражение отчасти напоминает язык несколько позднее развившегося гностицизма, с его учением об эонах, как силах, истекающих из полноты (плиромы) божества. За одну из таких сил мог выдавать себя и быть признан народом и Симон.

Несмотря на столь продолжительное и глубокое очарование народа Симоном, сила проповеди Филиппа и чудеса его были так поразительны, что преодолели не только народ, но и самого Симона. Вера в Симона уступила место вере во Христа. Крестился народ, крестился сам Симон. Изумлявший столько других своими волхвованиями - теперь изумлялся сам знамениям и силам, бывшим от Филиппа. По-видимому, однако, и вера Симона, и его изумление имели в основе своей нечистые, плотские, самолюбивые и своекорыстные побуждения. Иначе недостаточно объяснимо все происшедшее далее (ст. 18 и д.).