Толкование закона в Англии - [95]

Противостояние населения и публичной власти подтверждают и ее руководители, – по мнению Председателя Правительства Российской Федерации Д.А. Медведева «в самой сути государственной службы заведомо заложено неприятие со стороны граждан». «Вариант того, что на госслужбе можно быть аполитичным», премьер-министр даже не рассматривает. «Кто так говорит, лукавит, – отмел он. – Если ты пришел служить определенному государству, которое управляется определенным набором политических сил, ты все равно так или иначе будешь иметь собственную позицию»[553].

Неспособность гражданского общества к реальной политической конкуренции. С 1917 г. правящая в государстве партия объединяет почти всю публичную власть, практическая несменяемость руководителей государства делает невозможным системный контроль гражданского общества за группой лиц, управляющих государством. Правовой нигилизм официальных интерпретаторов закона превратился из отклонения от нормы правосознания в вариант его нормы. В среде субъектов публичной власти сформировалась особая корпоративная солидарность, способствующая сокрытию нарушений от внешней среды (населения). Цеховая взаимовыручка сплачивает исполнительную, законодательную и судебную власти на горизонтальном уровне, способствуя отстаиванию групповых интересов. Сосредоточение в руках одной группы лиц всех инструментов контроля корректности избирательных процедур делают практически невозможным для обычного гражданина доказательно убедиться в достоверности/недостоверности результатов голосования.

Рассмотренные выше тенденции могут показаться спорными, а их описание излишне прямолинейным, но без учета описанных в настоящей главе онтологических особенностей правопорядка невозможно анализировать российскую концепцию толкования закона. Эти и многие другие, подчас латентные, государственно-правовые закономерности имеют определяющее значение для изучения возможности имплементации английских правовых институтов и оценки современных интерпретационных практик в России.

Глава 20 Возможности имплементации английского опыта в российский правопорядок

Современный этап правового развития России характеризуется повышением интереса к опыту толкования законов в других государствах. Необходимость соблюдения ряда европейских конвенций, «определенная вестернизация российского общества, некоторое заимствование западных политических, культурных, нравственных ценностей приводят к закреплению «прав человека» в качестве некоего эталона цивилизованности»[554]. Несмотря на то, что российскую правовую систему принято относить к романогерманской правовой семье и правотворческая деятельность судов в ней официально не признается, но решения Конституционного Суда Российской Федерации, Постановления Пленумов Верховного Суда Российской Федерации и Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации приобретают характер прецедентов толкования, которым нижестоящие суды должны следовать в своих решениях.

Как отмечалось ранее, интерпретация нормы права способом прецедентного толкования в России имеет существенные отличия от применения доктрины прецедента в английском праве. Обладающий определенными полномочиями российский субъект толкования закона в своих интерпретационных актах (постановлениях, определениях, решениях, обзорах судебной практики и т. п.) разъясняет порядок применения существующей нормы в целях формирования единообразной интерпретационной практики на территории государства. В актах толкования интерпретатор демонстрирует ошибки, допускаемые судебной (интерпретационной) практикой, исследует их природу и предлагает способы устранения.

Среди тенденций развития российской концепции толкования закона следует отметить возрастание значения интерпретационных актов субъектов международного права, в частности, Европейского Суда по правам человека, повышение роли прецедентного толкования и доминирование официального толкования закона.

Председатель Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации А.А. Иванов, сторонник развития прецедентного права в России, отмечает, что российская практика формулирования прецедентов сложилась еще в конце XIX – начале XX века в работе Гражданского кассационного департамента Правительствующего сената. То, что в последние 20 лет мы вновь наблюдаем переход к прецедентной системе – «это движение в правильном направлении»[555].

Сторонники легализации прецедентного права в России отмечают, что указанная система обладает рядом преимуществ: стабильность правоприменительной практики; укрепление статуса судебной власти;

снижение влияния на судей различных внешних факторов; возможность оперативно реагировать на изменения в общественных отношениях.

В то же время не все российские юристы согласны с таким мнением, например, А. Курбатов указывает на следующие проблемы, которые могут возникнуть при введении прецедентного права:

1) игнорирование норм Конституции и законов;

2) нарушение принципа разделения властей;

3) нарушение единства экономического и правового пространства права[556].

По мнению Т.Г. Морщаковой, для того, чтобы стать прецедентной страной, нужно избавиться от статутов, т. е. законов, а это невозможно, потому что противоречит историческому развитию правовых систем. Согласно ее позиции, развитие правовых систем (не только российской) идет по определенной линии – от прецедентного права к статутному, и наоборот не бывает