Толкование на Послания святого апостола Павла. Часть 2 - [151]

Которую приносит за себя и за грехи неведения народа. И снова: за себя. Первосвященник законный, говорит, приносил жертву за себя. А Христос не за Себя. Ибо Он не был причастен грешникам. Повсюду между тем и этим совершенное различие. Сказал: за грехи неведения, а не за прегрешения, чтобы тем привести в больший страх и древних иудеев, и всех и смирить гордость. Ибо если ты не согрешил добровольно, ты согрешил невольно и по неведению, и от этого никто не свободен. Некоторые утверждали, что сказал так, показывая и здесь различие между жертвой Христа и жертвами законными. По закону жертвы прощали прегрешения по неведению; жертва же Христова прощает даже и сознательные грехи.

8. Сим Дух Святый показывает, что еще не открыт путь во святилище, доколе стоит прежняя скиния.

Наконец, начинает более возвышенно рассматривать то, что касается скинии, и говорит, что так как Святое-святых, как образ неба, было недоступно для прочих священников, между тем первая скиния, то есть первая, находящаяся прямо за медным жертвенником, всегда была доступна им, будучи символом законного служения, то этим символически обозначалось, что до тех пор, пока стоит скиния эта, то есть пока имеет силу закон и по закону совершаются служения законные, – недоступен путь святых то есть вступление в небо, для совершающих такие служения. Для них он не только не открыт, но и заперт, одному же только Единому Первосвященнику Христу был уготован этот путь.

9. Она есть образ настоящего времени, в которое приносятся дары и жертвы, не могущие сделать в совести совершенным приносящего.

Что сказал выше, то теперь утверждает апостол, именно, что та скиния, в которую всегда входили священники, была притчей, то есть образом и тенью времени настоящего по закону, времени пред пришествием Христа: в это время приносятся такие жертвы и настолько немощные, что не могут в совести, то есть по внутреннему человеку, усовершить приносящих их. Они очищали телесные скверны, но не душевные прегрешения. Они не могли очистить ни прелюбодеяния, ни убийства, ни святотатства.

10. И которые с яствами и питиями, и различными омовениями и обрядами, относящимися до плоти, установлены были только до времени исправления.

Они, говорит, установлены только для людей того времени и соединены с наставлениями о яствах и питиях. Это, говорит, ешь, а того не ешь. Почему сказал: питиями? Ведь закон ничего не говорил о различии в питиях. Он говорит это или о священнике, что он не должен пить вина, когда намерен войти во святилище; или относительно давших обеты, то есть обещания о воздержании от вина, как например, назареи; или сказал это просто с целью обесценить и унизить эти постановления. Омовения были различны. Если бы кто-нибудь прикоснулся к мертвецу или прокаженному и если бы кто страдал истечением семени, то он омывался и таким образом, казалось, очищался. Оправдания плоти – это именно заповеди плотские, очищающие плоть и плотски оправдывающие тех, которые считались нечистыми по плоти. Однако они не до конца были установлены, но до времени исправления, то есть до пришествия Христа, имевшего все исправить и ввести истинное и духовное богослужение. А так как закон был тяжким игом, то, вероятно, потом и сказал: установлены. Как и в Деяниях написано: что же вы ныне искушаете Бога, желая возложить на выи учеников иго, которого не могли понести ни отцы наши, ни мы? (Деян. 15, 10).

11. Но Христос, Первосвященник будущих благ, придя с большею и совершеннейшею скиниею, нерукотворенною, то есть не такового устроения.

Ветхозаветное, говорит, богослужение не приводило на небо. Христос же, придя, однажды вошел во Святое-святых, ибо туда обращается мысль. Не сказал: «сделавшись архиереем», но – Первосвященник придя, то есть придя на это самое дело. Не прежде пришел, потом, когда случилось так, сделался Первосвященником: но целью Его пришествия на землю было первосвященство.[25] Не сказал: «Первосвященник жертвоприношений», но – будущих благ, так как слово бессильно представить все в точности, то просто и неопределенно назвал благами то, что сделано для нас. Будущими же назвал эти блага как бы по отношению ко времени закона. Ибо как то время назвал настоящим, так Христово называет будущим, как бы в сравнение с тем, или также в сравнение с тайнами, имеющими открыться нам в будущем веке.

С большею и совершеннейшею скиниею. Здесь он разумеет плоть, она – большая скиния, потому что в ней обитает и Бог Слово, и вся сила Духа. Ибо не мерою дает Бог Духа (Ин. 3, 34). Будучи совершеннейшею скинею, она и совершает большие дела.

Нерукотворенною, то есть не такового устроения. Здесь нападают еретики, говоря, что тело – небесно и эфирно. Однако ж, если бы апостол считал тело небесным и эфирным, то как бы сказал, что оно не такового устроения!Ибо небо не исключается из числа творений. Итак, что обозначают его слова? С одной стороны, то, что ветхозаветную скинию устроили руки художника Веселеила и его сотрудников (см. Исх. 31, 2–6), скинию же Бога Слова образовал Дух. Вот почему сказал, что она не такового устроения, то есть не из этих тварей, но что она духовна и Божественна. Ибо ни одна из тварей не имеет в себе самой Бога Слова по естеству, та же по естеству соединилась с Ним. Итак, по веществу, тело Господа было подобно нашему и одного существа с нами, как образованное из чистых кровей Пресвятой Девы; по образу же соединения оно выше нас, потому что по естеству было соединено с Богом Словом. Так как веществом для ветхозаветной скинии служили дерева и кожи, золото и серебро, медь и некоторые ткани, то, обращая взоры к этим предметам, апостол сказал, что скиния та не такового устроения, какое нужно было для ветхозаветной скинии. Вообще говорит сравнительно и показывает превосходство Христово. Тело Господа называет и скинией, как здесь, в силу того, что Единородный пребывал в ней, – и завесой, потому что скрывала Божественность. Называет и небо теми же самыми именами: скинией, потому что там находится Первосвященник, завесой (см. Евр. 10, 20), потому что ею ограждаются святые.