Толкование на Евангелие от Иоанна. Том II - [144]
Ты скажешь еще, что ночь была и тьма и неудобно было видеть Того, Кого искали. Но разве не досточуден писатель книги, не оставивший без предупреждения и такой малости? Ведь он сказал, что с фонарями и светильниками в руках ворвались они в сад. С устранением таким образом словопрения об этом, Божественным является достоинство Христа, Который объявляет Сам Себя искавшим, хотя доселе еще они не знали Его, ибо для раскрытия такого состояния их, то есть их неспособности узнать Его, Он ясно говорит: Это Я.
Но чтобы при этом обнаружить тщету многолюдства и совершенное ничтожество всякой силы человеческой пред несказанною и Божественною крепостью, обратившись с кротким и ласковым словом, простирает на землю толпу искавших Его, дабы мы научились тому, что если природа тварных бытий не выносит даже и одного слова Бога, хотя бы оно было и человеколюбивым, то разве может она выдержать угрозу, согласно сказанному в псалмах: «Ты страшен, и кто противостанет Тебе от гнева Твоего» (Пс. 75, 8)?
И это частное событие и случай с пришедшими для взятия (Христа) служит как бы знамением падения всего вообще народа. Так, пророк [385] оплакивает иудеев, говоря: «Дом Израилев пал, нет имеющего восставить его» (Ам. 5, 1–2). Случай этот служит также образом и более общего и необходимого предмета, именно: он научает, что всякому злоумышляющему на Христа всенепременно предстоит падение.
Паки убо вопроси их: кого ищете? Они же реша: Иисуса Назореа. [386]Отвеща Иисус: рех вам, яко Аз есмь; аще убо Мене ищете, оставите сих ити: [387] да сбудется слово, еже рече, яко ихже дал еси Мне, не погубих от них никогоже [388](18, 7–9)
Вторично спрашивает с тою особенною целью, чтобы явить огромность внедрившегося в их ум ослепления. Как бы лишившись точного ума и с поврежденным от нечестия разумом, они не знали, что разговаривают с Тем, Кого искали. Кроме того, самими Своими делами Христос являет нам истинным то, что Он изрек: «Я пастырь добрый: пастырь добрый душу свою полагает за овец» (Ин. 10, 11). Итак, Господь ратоборствует за спасение Апостолов и, добровольно подвергая Себя опасности, выходит к тем, которые пришли вести Его на страдание, очевидно, посланные от архиереев и фарисеев. Поэтому когда на вопрос Его, кого явились они взять и связать сетями смерти, они сказали: Иисуса Назорея, то Он, указав на Себя и едва не обвинив их в медлительности, повелел оставить других идти, ибо надлежало одному за всех умереть, равноценному жизни всех, «чтобы и над мертвыми и над живыми господствовал» (Рим. 14, 9). В самом деле, иначе представлять дело было и невозможно ни для кого, то есть чтобы и смерть святых Апостолов совершилась для разрушения смерти и тления, когда и сами они должны быть причислены, и со всею справедливостью, к освобожденным от смерти и тления, получив одну с нами природу, над которыми также насильничала власть смерти. Только Тому, Кто от Живого Отца, надлежало одному и первому предать тело Свое смерти в выкуп за жизнь всех, чтобы оно (тело), последовав жизни соединенного с ним Слова, стало наконец путеводителем для природы тел в деле преодоления сетей смерти. Ведь начаток почивших — Господь и первородный из мертвых (1 Кор. 15, 20), посредством Своего воскресения соделывающий как бы весьма торным для Своих последователей восхождение к нетлению. Итак, Он выводит учеников из немедленной опасности, зная, что преимущественно Ему подобал тогда подвиг страданий, и не другого кого делом являя наше исправление, но самой и одной царящей над всем Сущности.
Впрочем, это частное и в то время с одними только находившимися при Нем учениками случившееся событие премудрый Евангелист обращает в ясное доказательство как бы повсюдно имеющей быть и всеобщей милости к приходящим к Нему чрез веру, ибо приказал, говорит, оставить учеников, чтобы исполнилось слово, что сказал Он, что которых дал Ты Мне, не погубил Я из них никого. В самом деле, разве можно сомневаться в том, что Он станет оказывать милость и тем, которые после того (будут жить и веровать)? Если о немногих не было нерадения, то возможно ли небрежение о многих? Оказав такую милость к совершенно малочисленным (ученикам), разве может пренебречь и превышающими всякое число? Ведь многочисленны уверовавшие.
Итак, во образ всеобщего принимай частное, и из того, что Он отнюдь не желает, чтобы его ученики подвергались опасности, легко усмотреть, каков и сколь велик будет гнев на убийц Его. В самом деле, разве Он не всецело ненавидит то, что противно Его воле? Как же поэтому и почему, наконец, могло бы быть сомнение в том, что совершителей ненавистных для него дел постигнет некое суровое и бесконечное осуждение?
Симон же Петр, имея (меч) нож, извлече его и удари архиереова раба и уреза ему ухо десное: бе же имя рабу Малх [389](18, 10)
Но что заставило, быть может спросит кто, божественного Евангелиста вспомнить и об этом и выставить ученика вопреки обыкновению воспользовавшимся даже мечом против явившихся для взятия Христа и пришедшим в более, чем подобало, сильное и свирепое возбуждение, а Христа (представить) запрещающим ему это? И хотя, быть может, кому-либо покажется излишним изъяснение этого, но это на деле не так, ибо привел (Евангелист) нам пример немаловажной для нас пользы. Из этого события мы узнаем, до чего доходит невинная ревность благочестия ко Христу и что мы можем совершать в такого рода борьбе без того, чтобы впасть во что-либо такое, чем оскорбляется Бог.
