Толкование на Деяния святых апостолов и на Соборные послания святых апостолов Иакова, Петра, Иоанна, Иуды - [120]

(3, 16); и: Я пришел не судить мир, но спасти мир (12, 47). Итак мы и сами видели, и от Единородного, Который сущий в недре Отчем (1, 18), слышали, и из действия взаимной любви познаем, что Бог в нас,. дал нам от Духа Своего и мы в общении с Ним.

15–16.Кто исповедует, что Иисус есть Сын Божий, в том пребывает Бог, и он в Боге. И мы познали любовь, которую имеет к нам Бог, и уверовали в нее. Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем.

Это относится к сказанному выше: Всякий дух, который исповедует Господа Иисуса Христа, пришедшего во плоти (ст. 2). Апостол достаточно доказал, что верующие суть дети Божий и что Бог в них пребывает; а доказал это любовью друг к другу, потому что дан им Дух Святый. После сего и возвращается к помянутой речи и говорит: «Кто исповедует, что Иисус есть Сын Божий, в том пребывает Бог, потому что, как выше сказано, всякий дух, исповедующий Иисуса Христа, пришедшего во плоти, есть от Бога». Этими словами апостол выражает и другую истину: те, которые так исповедуют и имеют в себе пребывающего Духа, то есть Бога, и сами пребывают в Боге. Каким образом? Через любовь друг к другу. А вспомнив о любви, он повторяет все высказанное им о любви для того, чтобы более утвердить учение о любви.

17–19.Любовь до того совершенства достигает в нас, что мы имеем дерзновение в день суда, потому что поступаем в мире сем, как Он. В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх; потому что в страхе есть мучение. Боящийся несовершен в любви. Будем любить Его, потому что Он прежде возлюбил нас.

Бог есть свет, и святые Его, по изречению Евангелия, суть свет мира (Мф. 5, 14) и чужды страха мучения, потому что исполнены любовью к Богу. Хочу, говорит апостол, чтобы вы усовершились в любви так, чтобы в день суда нам иметь дерзновение перед Богом, потому что и Он есть Судия, по собственному Его изречению: Отец не судит никого, но всякий суд отдал Сыну (Ин. 5, 22). И что наше дерзновение будет перед Богом вочеловечившимся, апостол выразил в словах потому что поступаем в мире сем, как Он, то есть когда уже доказали, что Бог в нас и мы в Нем, то мы сами себе свидетели о совершенстве любви. Как Он в мире был непорочен и чист, почему и говорил: Идет князь мира сего, и во Мне не имеет ничего (Ин. 14, 30), – так и мы будем в Боге и Бог в нас. Если Он есть учитель и податель нашей чистоты, то мы должны носить Его в мире чисто и непорочно, всегда нося в теле своем мертвость Его (см. 2 Кор. 4, 10). Если будем так жить, то будем иметь дерзновение пред Ним и будем свободны от всякого страха. Ибо, достигнув добрыми делами совершенства в любви, будем далеки от страха. В подтверждение сего прибавляет следующее.

В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх. Какой же страх? Говорит, что страх мучения. Ибо можно иного любить и по страху наказания. Но такой страх не свойствен совершенной любви. Сказав это о совершенной любви, обязательно говорит, что мы должны любить Бога, потому что Он прежде возлюбил нас, и так как Он прежде сотворил нам благо, то мы тем усерднее должны принуждать себя к воздаянию за оное. Основываясь на словах Давида Бойтесь Господа, все святые Его, ибо нет скудости у боящихся Его (Пс. 33, 10), иные спросят: «Как теперь Иоанн говорит, что совершенная любовь изгоняет страх? Неужели святые Божий так несовершенны в любви, что им заповедуется бояться?» Отвечаем. Страх двоякого рода. Один – предначинательный, к которому примешивается мучение. Человек, совершивший худые дела, приступает к Богу с боязнью, и приступает для того, чтобы не быть наказанным. Это – страх предначинательный. Другой страх – совершенный. Этот страх свободен от такой боязни; почему и называется чистым и пребывающим в век века (см. Пс. 18, 10). Что же это за страх, и почему он совершенный? Потому что имеющий его совершенно восхищен любовью и всячески старается о том, чтобы у него ничего не недоставало такого, что сильно любящий должен сделать для любимого.

В страхе есть мучение. Боящийся несовершен в любви. Под страхом здесь разумеется страх предначинательный. Кто искренно любит Бога, тот творит угодное Ему не по страху наказания, а по влечению к добродетели и по любви к Богу, не ограждая себя даже законным страхом, заключающимся в любви к хорошему. И тот страх, который делает что-нибудь для того, чтобы не подпасть наказанию, тождествен с первым. Посему и прибавлено в страхе есть мучение.

20—21. Кто говорит: «я люблю Бога», а брата своего ненавидит, тот лжец: ибо не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, Которого не видит? И мы имеем от Него такую заповедь, чтобы любящий Бога любил и брата своего.

Выше апостол с настойчивостью доказал, что любовь должна быть взаимная, переходящая от Бога к нам и от нас к Богу; присовокупил к сему, что если Бог так возлюбил нас, то и мы должны любить друг друга. Теперь снова возводит речь к тому же и говорит: «Так как на нас лежит долг любить брата по примеру любви Бога к нам и, воздавая любовью Богу, мы удовлетворяем этому долгу, то нам непременно должно любить брата для совершеннейшего доказательства любви к Богу. Ибо если этого не будет, то не сохранится и любовь наша к Богу, так как будет нарушен долг по отношению к ближним – долг, вытекающий из любви к Богу». Прибавляет и еще более сильное слово на обличение тех, которые хотят извращать Божественную любовь. Апостол говорит как бы так: «Любовь, очевидно, образуется через обращение друг с другом; обращение же предполагает, что человек видит своего брата и по обращению с ним еще более привязывается к нему любовью, ибо видение весьма много привлекает к любви. Если же так, то кто ни во что ставит гораздо более влекущее к любви, не любит брата, которого видел, как может быть признан истинным, когда говорит, что любит Бога, Которого не видел, Который не в обращении с ним, не объемлется никаким чувством? Если кто-нибудь бесстыдно будет говорить, что Бога любит, а брата ненавидит, тот, извращая Божественную любовь, оказывается сверх сего и преступником следующей Его заповеди: