Только женщины - [29]

Из уборной она вышла преображенная.

- Застегни мне платье, Милли.

Бланш удачно выбрала себе наряд: тонкое сукно костюма для гулянья превосходно облегало ее стройное молодое тело. Когда она сняла шляпу и поправила волосы, только обувь и загрубелые от работы руки нарушали цельность впечатления. В этом наряде с хорошими перчатками и обувью она смело могла бы пройтись по Бонд-Стрит в прежнем Лондоне, и немногие из женщин, не говоря уже о мужчинах, не догадались бы, что она - дитя предместья.

Она позировала перед зеркалом, отходила от него и снова подходила, невольно подражая манерам благоговейно чтимых ею аристократок, которых она изучала издали.

Через несколько минут к ней присоединилась Милли, тоже нарядившаяся в павлиньи перья и просившая, чтоб ее «застегнули».

Девушки все больше увлекались. Костюмы для гулянья сменились бальными платьями. Они забыли всякий страх и бегали по комнатам, разыскивая длинные перчатки, чтобы скрыть следы домашней работы, обезобразившей их руки. Они прохаживались одна перед другой и церемонно приседали. Восторг их дошел до предела, когда они отыскали придворный наряд с огромным шлейфом, весь вышитый золотом и заботливо завернутый весь в несколько слоев шелковистой бумаги. Наверное, это платье предназначалось для какой-нибудь герцогини. Они даже заспорили из-за него: кому первой примерить. Бланш восторжествовала, схватила платье и со словами: «А ты после меня!» убежала в уборную.

Милли последовала за ней в шикарном платье из индийского шелка, но с недовольным лицом: она не склонна была разыгрывать служанку знатной дамы и непочтительно дёргала несчастные застежки.

- Здорово! - воскликнула Бланш, подойдя, на конец, к огромному трюмо в большой зале. Она не без труда уложила, как следует, длинный шлейф, выпрямилась и надменно вскинула голову.

- Жаль, бриллиантов на мне нет, - задумчиво выговорила она.

- А платье морщит в боках, - съязвила Милли.

- Ты должна говорить мне «Ваше величество».

- Ах, скажите, 'пожалуйста! какая королева!

- А что ж…

- Царица всей земли!

Бланш неожиданно изменилась в лице. - Может быть, и она начала с этого… - В ее голосе прозвучали нотки страха, немедленно же отразившегося в глазах Милли.

- Уйдем лучше отсюда, Би! - взмолилась она, срывая с себя дорогое шелковое платье.

- Брильянтов бы еще на шею, - упорствовала Бланш.

- О, Би! Зачем ты это? Нехорошо. Я говорила, что не надо. Это ты настояла.

На минуту сестры смолкли; потом одновременно вскрикнули: «Господи! что это?» и закрылись руками.

В раскрытое окно влетела ласточка, описала быстрый круг под потолком и снова улетела.

- Это всего только птичка какая-то, - успокоительно сказала Милли, но в голосе ее уже дрожали истерические нотки. - Ради Бога, уйдем отсюда, Бланш!

Переодевшись в собственные платья, сестры почувствовали, что они проголодались.

- Однако! Сколько времени мы здесь потратили даром! - удивлялась Бланш. Она не подумала о том, как много женщин тратят на то же. Занятие лучшую часть своей жизни.

- А ведь мы вышли поискать себе еды.

- Идем скорей, - сказала Милли: - Мне чего-то жутко здесь.

* * *

Усталые и голодные, сестры направились к Пиккадилли, а оттуда в Стрэнд. Всюду было то же: брошенные экипажи; изредка человеческие скелеты; зеленая травка, пробивающаяся сквозь камень, и всюду тишина и безмолвие. Но ничего съестного им не попадалось, хотя в подвалах и погребах домов, мимо которых они шли, может быть, и нашлось бы что-нибудь. Очевидно, все съестные припасы, лежавшие на виду; были и в Вест-Энде давно уже разграблены. Сестры опоздали.

На Трафальгар-Сквере Милли села на скамью и расплакалась. У нее мучительно ныли ноги. Бланш, не пытаясь утешить ее, села рядом, с широко раскрытыми глазами. Ее ум начинал работать. Она думала о том, что она будет делать дальше, и начинала: понимать, что в Лондоне им не прожить. Город совершенно пуст. Многие, конечно, умерли, но многие бежали в деревню. Очевидно, и им следует сделать то же.

Милли продолжала плакать, конвульсивно вздрагивая и всхлипывая.

- Да будет же, Милли! Пойдем лучше домой.

Милли вытерла глаза. - Я умираю с голоду! - пролепетала она.

- Я тоже. Потому я и говорю, что лучше нам пойти домой. Здесь нечего есть.

- Разве все умерли? .

- Не умерли, так уехали. И нам пора за ними. Милли оправилась, высморкалась и поправила шляпу, съехавшую на затылок. - Как это все ужасно, Би! не правда ли?

Бланш прикусила губы. - Ты чего охорашиваешься? Все равно, никто тебя не увидит.

- Ну, зачем ты это говоришь? И без того тошно. - Милли уже опять готова была расплакаться.

- Ну, ладно. Будет. Идем. - Бланш вскочила на ноги.

- Я не знаю, смогу ли я идти; у меня так ноги болят…

- Ну, что ж, хочешь, подожди автобуса - только долго ждать придется.

В нескольких шагах от них стояло три пустых таксомотора, но ни одной из девушек и в голову не пришло попробовать пустить их в ход. Да, если бы и пришло, они поспешили бы отогнать эту мысль, как нелепую.

- Пойдем низом, через Викторию, - предложила Бланш. - Это, пожалуй, будет ближе.

На площади Парламента они спугнули целую стаю грачей, которые за последние месяцы частью изменили свои навыки и, пользуясь обилием мясной пищи, стали питаться падалью.