Только здесь - [62]

Но стены оказались тонкими, и мне все равно было слышно, что они говорят. Я поднялась на второй этаж, чтобы уйти к себе, но помедлила и не стала уходить с лестницы: мне хотелось еще немного послушать. Родители переживали и жаловались на безрассудство Тео. Их беспокоило, что я потрачу много сил и энергии на того, кто мне не подходит, и в конце концов он причинит мне боль, ситуация повторится.

Но хуже всего было то, что я волновалась о том же самом. Даже несмотря на обещания друг другу стать более открытыми и не держать друг от друга секретов, все эти переживания крутились у меня в голове и не желали уходить.

И мне просто пришлось поверить, что все то доверие, которым я его наградила, стоило того, что мы этого стоили.

Глава 22

Странным образом желание Тео исполнилось: буквально через несколько дней родители пригласили его на ужин.

Я привыкла к тому, что в отношениях с моими родителями периоды заботы сменялись периодами отчуждения. На какой-то миг мне удавалось увидеть за их холодностью тех, кем они были прежде, но в следующую секунду они отстранялись и общались со мной только по делу: хотели убедиться, что дома порядок и быт налажен. Но приглашение Тео было равносильно предложению перемирия. Они показывали этим, что уважают мои решения и хотят участвовать в моей жизни.

Если сравнивать с тем изобилием, что наготовила для нас Ники, когда я была у них с Тео, то сам обед был ужасен. Моя мама никогда не считала себя великим шеф-поваром и определенно им не была. И с этим ничего нельзя было поделать, жаркое получилось практически несъедобным. Но Тео отчаянно хотелось улучшить впечатление о себе, поэтому он был невероятно учтив. И даже несмотря на полусырую, залитую маслом жареную картошку, вечер получился отличный, Тео все равно ее проглотил и, широко улыбаясь, сказал маме, что получилось невероятно вкусно.

После обеда родители повеселели, и мама даже сказала, что Тео «славный мальчик». Я знала, на большее рассчитывать и не приходится, и когда почувствовала наконец, что они его одобряют, счастью моему не было предела.

Тео старался. Он на самом деле старался. Было очевидно, что ему хотелось загладить собственное молчание об отце, и поэтому он отчаянно хотел мне показать: я могу ему доверять, и я действительно ему доверяла. Выражаясь метафорически, мы вместе спрыгнули с утеса. Держась за руки, мы вместе преодолевали преграды, а тем временем все падали и падали и больше друг в друга влюблялись.

Тео хотелось каждый момент наполнить смыслом. В то время как мне нравилось оставаться дома и, свернувшись клубочком, смотреть кино, Тео любил проявлять спонтанность. Он часто возникал на пороге моего дома и требовал, чтобы я пошла с ним; мы заскакивали в поезд и ехали в Лондон, а затем смешивались с толпой людей на станции Лондон-Ватерлоо или терялись на узеньких пешеходных улочках, где торговали цветами, едой и антиквариатом. А если нам нечем было заняться, мы шли в парк и сидели на качелях, держась за поручни замерзшими руками, разговаривали о наших родителях, школе и всяких пустяках. Ему всегда хотелось куда-нибудь выбраться – куда угодно. Тео был импульсивным и легковозбудимым – полная противоположность мне, но именно поэтому он так будоражил. Он умел вывести меня из зоны комфорта.

Я была одержима Теодором Локхартом и совершенно ничего не имела против.

Когда начался март, мы с Тео встречались уже два месяца, погода становилась все теплее, и казалось, что жизнь наконец наладилась.

– Место отстой, – сказал однажды вечером Тео, когда мы выходили из небольшого французского ресторанчика, где только что поели. Мы шли по улице вдоль текущей через город реки, и Тео крепко меня обнимал. Легкий ветерок сдувал с моего лица волосы.

Я улыбнулась и уткнулась лицом ему в грудь.

– А я тебе говорила, фастфуд лучше улиток.

– Не говоря уже о том, что порции такие крохотные и стоят больше, чем все, что на мне надето, – едва слышно пробормотал он. Я подавила смешок. После секундного молчания он вздохнул, признавая свое поражение. – В следующий раз идем в «Макдоналдс»?

Я улыбнулась: наконец-то Тео сдался и согласился с тем, на чем я настаивала последние несколько недель.

– Мне больше нравятся куриные наггетсы, – призналась я.

Тео рассмеялся и обнял меня крепче.

– Розалин, детка, для тебя все, что хочешь.

Детка. Обычно мне не нравились прозвища, как не нравились они и самому Тео, но когда это слово слетело с его губ, мое сердце пропустило удар. Мы шли еще какое-то время, каблуки стучали по асфальту, а затем подошли к его машине и влезли внутрь.

– Ну вот, – мягко сказал он.

Мы уселись, и Тео взял меня за руки. Он поднес их ко рту и нежно обогрел своим дыханием. Мгновением позже он их растер, согревая меня в прямом и переносном смысле.

– Так лучше?

Я вся просияла и улыбнулась ему покрытыми рубиново-красной помадой губами.

– Просто превосходно.

Он улыбнулся в ответ и наклонился вперед, чтобы включить зажигание; берясь руками за руль, он снова бросил на меня взгляд.

– Так, – сказал он, медленно растягивая слова, будто нам принадлежала целая вечность – а она нам принадлежала. – Куда едем дальше?