Только самые близкие - [13]
— Вот и умница! Не привередница, значит. А с Костиком–то давно невестишься?
— Да… Нет… Ну, в общем, не так уж давно… А что?
— Показалось мне, будто побаиваешься ты его. Или нет?
— Нет. Что вы. Он хороший. Он добрый. И это, как его… Заботливый, вот!
— Ой, не знаю, деточка… Я думаю, трудно тебе за таким мужиком жить будет… — неожиданно вздохнув, присела напротив нее Мария.
— Почему?!
— Да уж больно он на моего Бориску в молодости похож. Тот такой же ласковый был, как теленок. Тридцать лет мужику стукнуло, когда познакомились, а все словно только–только от мамкиной титьки отпал. И воспитанный вроде, и лицом красавец, а дите дитем: оторвется от юбки и прыгает козликом на свободе до первой жизненной неурядицы, которую решать к мамке бежит, а сам – ни–ни…
— Нет, что вы, Костя не такой… Он хороший…
— Так а я говорю разве, что Бориска у меня плохой был? Совсем даже не плохой! Тут дело в другом, деточка.
— А в чем? – озадаченно моргая густыми ресницами, уставилась на Марию Саша.
— А в тебе… У тебя–то самой хватит терпения с маминым сыночком жить? Настена ведь с Костиком тоже как с писаной торбой всю жизнь носится — мне Надя рассказывала… И в детстве его сверх меры баловала, и даже дралась с кем–то, говорят! Мне легче было – я своего Бориску как за ребеночка приняла, так и держала, этим и жила… Как передала его мне с рук на руки покойная его матушка Софья Андреевна, царство ей небесное, так и отслужила ему верой и правдой полные тридцать пять лет… И мамка, и жена, и домработница – все во мне ему сошлось! И прожили счастливо…
— Ну так и хорошо же?
— Хорошо–то хорошо, да не всякая сможет так–то жить! Вот у Софьи Андреевны тогда ума хватило сообразить, что именно в мои руки Бориску передать надо – правильно она меня разглядела, умная была женщина… А тебя Костик с матерью своей знакомил?
— Нет…
— Тогда сама соображай, что к чему! Ты, видно, девочка хорошая, только молодая еще да глупенькая. Жалко ведь будет – пропадешь ни за грош… Такому мужику надо всю себя посвятить до остаточка, тогда и жизнь какая–никакая семейная получится. А иначе – и не начинать лучше! Понимаешь?
— Понимаю. Какая вы мудрая, тетя Маша…
— Да какая там мудрая, что ты… В твоем–то возрасте я дурней дурного была! Только одну черную работу и знала – трое ртов на мне значилось. Забот – выше крыши: всех обуть–накормить, мачеху полечить, девчонкам–сестрам образование дать… Только успевай–поворачивайся! Это уж когда мне сорок стукнуло, я с Бориской–то жить начала… Да и тогда еще дура–дурой была, ничего не понимала. Махала и махала себе тряпкой — санитаркой работала сразу на трех работах, много ума не надо… Это потом уж Софья Андреевна, когда пять лет перед кончиной своей парализованной лежала, стала со мной всякие умные разговоры разговаривать да книжки себе вслух читать заставляла… Так и умерла у меня на руках. Бориска тогда убивался – сил нет! Ровно как дитя малое, в лесу брошенное… Уткнется мне в грудь и плачет, плачет… Да жалостно так, главное! Я его понимала. И успокаивала, и по головке гладила…
— Понятно… — тихо произнесла Саша, протыкая вилкой яичный желток и наблюдая, как желтое его аппетитное нутро медленно разливается по запеченному в белке большому куску розового бекона.
Ей вдруг страстно захотелось есть, так, что задрожало, затряслось все внутри, и наполнился мгновенной слюной рот. «Надо же, давно у меня такой аппетит не просыпался! — подумала она, вонзаясь зубами в горбушку ржаного, подогретого на сковородке хлеба и примериваясь глазами и вилкой к куску бекона. — А я думала, во мне все земные человеческие желания давно умерли… А тут, надо же, голод проснулся…»
Поздним вечером, завернувшись с головой в одеяло и уткнув нос в жесткую, пахнущую лавандой крахмальную наволочку, она снова подумала вдруг – эк же ее угораздило–то. Вроде во все игры уже наигралась, а вот в шпионку пока не довелось… Поначалу она даже обрадовалась – подумаешь, старушку надо подурить немного, делов–то. Привыкать ей, что ли… Это ж, получается, целый месяц отпуска, а может, и два, и три… Отдохнуть можно от всех этих козлов вонючих, обряжающих ее в короткие юбочки да заставляющих изображать нимфетно–конфетную невинность себе на потребу. А один так вообще идиот — красную шапочку на нее напяливает и заставляет прыгать вокруг, припевая : « А–а! В Африке горы вот такой вышины. А–а! в Африке реки вот такой ширины…» Да она бы миллион раз проплясала и пропела бы ему про эти самые горы и реки, если б не знала, что за свинство последует по окончании этого дурного спектакля! И не свинство даже, а зверство… Она ж не виновата, что и в самом деле на ребенка похожа: худая, маленькая, черная, как галка, будто скопированная с той девчонки из скандальной группы, которая на пару с подружкой пропела всему миру своим сексапильно–хрипловатым голоском: «Нас не догонят…» Эх, милая…Догонят, еще как догонят…
В общем, наградила природа фактуркой – спасибо не скажешь. Скоро двадцать лет стукнет, а с виду и двенадцати не дашь, и рост никакой, и ручки–ножки тонюсенькие, и глаза наивно–испуганные всегда… «Лолита недоделанная», как называет ее Танька, коллега по древнейшей профессии, суперпышнотелая ее противоположность, с которой они вместе вот уже два года снимают квартиру на окраине города – не сами, конечно, снимают, Серега за нее платит, работодатель их чертов. Он их вообще ото всех особняком держит, говорит – вы у меня товар штучный, только на особых любителей рассчитанный… А любителей этих на их с Танькой разнополюсные плоти находится – несть числа. Такое впечатление, что весь мужицкий мир состоит из одних только любителей–придурков…
Татьяна всегда была образцовой женой. Пока муж строил карьеру, она занималась детьми, домашним хозяйством и никогда не позволяла себе скандалов с криком и упреками, а тем более сцен ревности. Но однажды крепкое семейное счастье дало трещину. Сын уехал учиться в другой город, у дочери появился свой дом, а чуткое женское сердце подсказывало, что новая помощница мужа – не просто его коллега. Однако Таня понимала, что слезами горю не поможешь. В конце концов, иногда приходится бороться за счастье.
Аня Снегирева работает учительницей русского языка и литературы в маленьком поселке. Она ухаживает за больной мамой и в целом живет как все – уже и не надеется встретить настоящую любовь, про которую пишут в книгах. И только случившаяся трагедия переворачивает ее устоявшуюся жизнь с ног на голову. Две судьбы сплетаются в одну, чтобы вновь разойтись – возможно, уже навсегда. Смогут ли они преодолеть все трудности и встретиться вновь?
Судьба была благосклонна к Ирине – замечательный муж, две красавицы-дочери, дом, полный заботы и любви. Женщина была счастлива по-настоящему, тем тихим счастьем, которое приносит в жизнь чувство защищенности, покой и гармонию. Могла ли Ира предположить, какие эмоции откроет в себе, узнав, что ее казавшееся столь незыблемым счастье в один миг окажется под угрозой?
Софья. Женщина, от которой ушел муж. Ушел не просто к другой – к молоденькой девушке, подруге старшей дочери. Она переживает крах своей жизни. Но – было ли оно, это счастье? Может быть, Софье пришло время круто изменить свою жизнь и понять то, что прежде было ей недоступно…
После гибели мамы маленькая Тая осталась круглой сиротой. Опеку над семилетней девочкой сумел оформить мамин сожитель, бизнесмен Филипп Рогов. Долгие годы никто, кроме Таи, самого Рогова и его сестры Руфины, не знал оборотной стороны этого страшного «опекунства»… И даже когда Рогов решил жениться на своей повзрослевшей жертве, она не в силах была освободиться… и в тайне надеялась, что, может, все-таки кто-то ее спасет. Может, это будет чья-то любовь – настоящая и искренняя любовь, которая не гордится, не бесчинствует, не ищет своего и не мыслит зла?..
Вот уже около года Нина живет с парнем, который совсем не собирается звать ее замуж. Она его любит, он ее вроде бы тоже. Но почему Никита не спешит узаконить их союз? Почему живет с ней так, будто свободен от всех обязательств? Но странно другое – почему Нина все это терпит? Глотает слезы, копит обиды, но… терпит.
Очаровательная лирическая история уже немолодых людей, лишний раз доказывающая поговорку, что для такого чувства, как любовь, нет возрастных ограничений.В романе противопоставляется истинное творчество провинциального таланта и массовое искусство большого мегаполиса, приносящее славу, успех и опустошающее удовлетворение. Коварная и непреодолимая любовь открывает новый взгляд на, казалось бы, прожитую жизнь, заставляет творить, идти вперед и добиваться успеха и, несмотря на всю трагичность и безысходность, дает повод надеяться, что эта боль и переживания не напрасны.
Случайная встреча с военным летчиком круто меняет жизнь юной Муси Берестовой. Любовь с первого взгляда поражает обоих, как удар молнии, они не в силах противиться влечению. Но Вадим женат, и разлука неизбежна. Проходит много лет, а Муся все вспоминает о своем принце, любит и ненавидит его. И, только встретив другого человека, она понимает, что может полюбить снова. И в этот момент Вадим вновь появляется в ее жизни. Перед Мусей встает неразрешимая задача — ей надо сделать свой выбор…
Аня, «рабочая лошадка» рекламного агентства, несправедливо уволена по подозрению в экономическом шпионаже. Бывает... Кошмар? Не совсем... Нашлось наконец-то время заняться собой. Похудеть, помолодеть н превратиться из «гадкого утенка» в «прекрасного лебедя». Теперь «серая мышка» имеет все шансы стать знаменитой фотомоделью... И даже безнадежно любимый ею бизнесмен обращает на нее благосклонное внимание... Но поздно — в жизни Ани появляется новый мужчина, способный предложить ей настоящую любовь!…
Семье журналиста Питера Хэллоуэя грозит разорение. Чтобы спасти положение, его жена Гарриет принимает весьма неординарное решение.
Ее зовут Миллисент, Милли или просто Мотылек. Это светлая, воздушная и такая наивная девушка, что окружающие считают ее немного сумасшедшей. Милли родилась в богатой семье, но ее «благородные» родители всю жизнь лгут и изменяют друг другу. А когда становится известно, что Милли — дитя тайного греха своей матери, девушка превращается в бельмо на глазу высшего света, готового упрятать ее в дом для умалишенных и даже убить. Спасителем оказывается тот, кого чопорные леди и джентльмены не привыкли пускать даже на порог гостиной…
Вы пробовали изменить свою жизнь? И не просто изменить, а развернуть на сто восемьдесят градусов! И что? У вас получилось?А вот у героини романа «Танцы. До. Упаду» это вышло легко и непринужденно.И если еще в августе Ядя рыдала, оплакивая одновременную потерю жениха и работы, а в сентябре из-за пагубного пристрастия к всемерно любимому коктейлю «Бешеный пес» едва не стала пациенткой клиники, где лечат от алкогольной зависимости, то уже в октябре, отрываясь на танцполе популярнейшего телевизионного шоу, она поняла, что с ее мрачным прошлым покончено.