Только одна пуля - [32]

Интересно, как чувствует себя иголка в стогу сена? Умеренное сердцебиение, уверенность в завтрашнем дне и корма кругом, сколько хочешь. А главное — не надо прятаться дальше. Да и некуда.

Уютный подвальчик. Исключительно для мужчин. Они занимаются тут мужскими делами. Здесь не женские дела. Женщинам лишь разрешается присутствовать на подмостках в качестве музыкальной иллюстрации. Вот и они — выводят прелюдию. Разбежались, раскрутились, ноги вверх! Пятнадцать левых ног, пятнадцать правых. Худые ляжки военного времени.

Третья с краю — Тереза. Выглядит вполне пристойно. Рыскает по залу. Не меня ли высматривает? Тереза, Тереза, не найдется ли у тебя клочка сена?

Эх, заняться бы этнографией урбанизма, собирать жанровые картинки времен оккупации и прятать в стогу сена до освобождения…

— Салют, мсье. Тут свободно?

— Я жду приятеля.

— Гастона, что ли? Так мы вместе и побеседуем.

— Рядом свободный столик. А у меня занято.

— Брезгуешь, аристократ вшивый. А я думал, мы с тобой в города поиграем: Спа — Седан, Брюссель — Брюгге. Так я присяду.

— Я позову метрдотеля.

— Помалкивай, парень. Я привез тебе привет от твоей бабушки, а ты еще недоволен, даже поговорить со мной не хочешь. Сидеть тихо и не рыпаться.

— Предупреждаю, мсье, денег у меня при себе нет. Если вы начнете стрелять, ничего не произойдет, кроме грохота.

— Стрелять? Да на такого типа пулю жалко тратить. Я тебе честно скажу, ты моей пули не стоишь.

— Могу предложить вам нож.

— Я смотрю, ты веселый паренек, с тобой не соскучишься. Я с тобой по-другому разделаюсь. Я тебя словом убью.

— С вашими способностями, мсье, только в цирке выступать. Рекламу я готов взять на себя: «Всего один вечер! Раз в столетие!»

— Ладно. Хватит фигли-мигли разводить, мне тоже некогда. Я стреляю.

— Предупреждаю, мсье, у меня бессмертные уши.

— Где бутылка оранжада?

— Надеюсь, я вас правильно понял? Гарсон! Одну бутылку оранжада для этого мсье, который присел за столик без приглашения. Получите вашу бутылку. Недурственно промочить глотку в такую жару. Хотя в этом милом подвальчике не жарко.

— Ты не прикидывайся, парень. А то фрау Ирена будет недовольна и пожалуется, кому следует. Сидеть тихо. Ты арестован. Руки на стол! Вот так, умница. Ты знаешь, что случилось, когда распятый Христос пришел в порядочный дом? Наследил гвоздями. Усек мораль. Так что сиди смирно. Дай-ка я тебя поглажу. Ага, вот он, «вальтер». Нехорошо иметь при себе оружие, оно же стреляет. Я его сюда, под газетку. Ты сам зарядил свою пулю. Где вода? Отвечай.

— Вода, по-моему, на столе. Но я наливать вам не стану.

— Так ты еще не понял, о какой воде я спрашиваю. Тяжелый паренек.

— С каких это нор тайная полиция стала заниматься такими дешевыми штучками? Я отказываюсь отвечать на вопросы в этом заведении, канкан мешает мне сосредоточиться.

— Сейчас сюда подойдет одна маленькая цыпочка, и мы двинемся дальше. Фургон у подъезда.

— Тихо, гестаповская крыса! Руки на стол! Стреляю при первом движении, эту пулю я зарядил для тебя. Не рыпаться, говорю. От меня под газеткой не спрячешься.

С выхваченным из-под газеты «вальтером» в руках он отступал спиной за стойку бара. Со стороны казалось, он исполняет грустный танец. Канкан в том же ритме продолжал вскидывать ноги. Прозвучал женский крик, ломая звуковую гармонию. А он уже выскользнул на кухню.

В спину раздались свистки, крики. Музыка сломалась окончательно, вместо нее затопали сапоги. Погоня продолжалась, но колеса пришлось сменить на эрзацподошвы. Ноги у него пока неподдельные, и, если они не подведут, он выиграет свою войну.

Калитка была открыта — проскочил. Изгородь не очень высока — перелетел. За спиной с гулкостью пробки ухнул выстрел, пуля коротко взвизгнула над ухом, процарапав стену.

Подумать лишь, третий год войны — и это первый выстрел в меня. И сам ни разу не стрелял во врага, разве что на тренировках. Такая уж у меня война, без выстрелов и разрывов, без цепей и флангов, я сам себя обрек на такую войну.

Тяжелый, мучительный день словно бы нехотя иссякал над городом. В углах копились тени, но на широком бульваре еще слоились лучи заходящего солнца. День был горячим и нескончаемым, наверное, как раз таким бывает последний день жизни.

Вторая пуля свистнула рядом, и почти сразу долетел указующий глас:

— В ногу его! Взять живого.

Мне не хватило всего одной минуты. Одна минута, и я успел бы сказать Виктору, где находится сак с бутылкой. О баре Франсуа они ничего не знают, потому что я ходил туда до Эжена, будучи без хвоста. Моя бутылка вне подозрений. Но там, где она в безопасности, она никому не нужна. И бесноватый фюрер изготовит свое новое тайное оружие.

Он должен убежать. Сквозь огонь и воду. Сквозь камень и асфальт. Улочка — проскочил. Железный гараж — перемахнул. Тяжелый подъезд — вбежал. Второй этаж — прямо из окна на крышу. И вниз на асфальт.

Он оказался в глухом каменном колодце, и все четыре стены поднимались отвесно, глаз не прощупывал даже самой малой трещинки на камне. Асфальт зализан катком, камни слеплены раствором на века. Больше всего это было похоже на прогулочный дворик тюрьмы, но там хоть дверь есть, напоминание о внешней жизни. А тут всего одно окно, из которого он прыгнул сюда, как в собственную могилу. Всем неудачникам мира не хватало одной минуты. И в западню они всегда попадаются сами.