Только один человек - [187]
Охваченный страхом, с благоговейным трепетом смотрел на него Скирон — это был единственный бог, которого невозможно было подкупить никакими взятками и подношениями. Танатос сначала внимательно его оглядел, а затем, спокойно и твердо, но безо всякой угрозы, скорее даже с каким-то затаенным сочувствием, заглянул ему в глаза... — он был явно на стороне Скирона. На стороне Скирона был тот, через чьи руки должны были пройти деревья, цветы, птицы, травы, люди, рыбы, пресмыкающиеся и — еще — сама жизнь...
Он уступил Скирону дорогу.
Разбойник Скирон, смирив дрожь, поднял лежавший там же меч и перевесил его через плечо. Затем он обулся в сандалии; пригнувшись, туго обмотал вокруг голеней и завязал тесемками, облачился в белый хитон и ступил за порог пещеры. Там, горделиво выпрямившись, стоял, отягченный драгоценностями, стройный, рослый красавец, непревзойденный герой и баловень богов. Только что в чуть водянистых глазах его просвечивало дно.
У него из-под мышки тоже свисал меч, а в руках исполинская дубовая палица, ранее принадлежавшая наводящему ужас Перифету.
По ширине, по длине, да и по возрасту тоже они вполне стоили друг друга.
Оглядев его снизу доверху, Скирон спросил:
— Кто ты?
Порывисто взметнув голову вверх, тот ответствовал:
— Издалеказримая пылкопредельная Троисена моя родина; Тесей, сын Эгеоса, афинский царь и непревзойденный аттический герой.
— И чего ж тебе надобно?
— Я ищу Скирона.
— Зачем?
— Должен его убить.
— Я — Скирон.
Тесей некоторое время с удивлением глядел на дерзновенного, а потом так замахнулся своей палицей, что до самого горизонта, покуда достает глаз, на земле не осталось ни единой птицы, за исключением того журавля. Даже далекие рыбы и те шарахнулись в глубь моря. Однако Скирон так молниеносно пригнулся и вновь выпрямился, что Тесей, еще только падая, успел подумать: «Палица лишь скользнула по телу, не причинив никакого вреда». Сам рухнувший на землю от прошедшего впустую мощного замаха, он вскочил, с разодранными в кровь локтями, на ноги и со страхом уставился на Скирона:
— Ты — лучистоокая Афина?!
— Я же сказал тебе, Скирон я.
— Но если ты не Лучистоокая, почему ты меня, упавшего, не прикончил!
Он смотрел на Скирона с недоумением.
— А ты, вижу, расправляешься с разбойниками на их же манер?
— Да.
— Почему же тогда ты не заставил меня помыть тебе ноги!
— Не стерпел я.
— Пошли.
К краю того обрыва они направились в следующем порядке: впереди — Скирон, за ним — Тесей и в самом конце — журавль. Через выступ первым перебрался Скирон, за ним — Тесей, а потом — дважды взмахнув крыльями — и журавль.
Скирон указал на скальное кресло:
— Садись.
Тесей сел.
Спокойно на него глядя, Скирон спросил:
— Ради чего ты вершишь столько геройств?
— Хочу очистить мир от разбойников, — надменно вскинул голову непревзойденный герой, — слишком уж много вас расплодилось.
— Нет, — сказал Скирон, — у тебя другая забота.
— И все-таки...
— Тянешься за Гераклом. Славы хочешь.
Кровь бросилась Тесею в голову, но он не вскочил на ноги — Скирон стоял перед ним спокойный, самоуверенный, и пара светочей мирно теплилась у него в глазах; он знал, что до любви ему не дотянуть, и, чуть ли не с жалостью глядя на баловня тогдашних богов: пусть, мол, остается им, спросил:
— Ноги помыть тебе?
Да это какой-то скаженный, он, поди, вот-вот даст пинка и, вцепившись в ногу непревзойденному герою, заодно с ним загремит в пропасть. И Тесей ответил:
— Нет.
И хотя глаза Скирона выражали теперь насмешку, но странную какую-то, исполненную правды и спокойствия. Но не желал он ни правды, ни спокойствия тех времен.
— Я жду.
И, обернувшись, стал на самом краю бездны; внизу расстилалось море, зажженное сиянием многозрящего Гелиоса. Рядом, печально глядя на Тесея, хохлился верный журавль; и когда он вдруг энергично вскинул свою маленькую голову, Скирону почудился звук осторожных, крадущихся шагов, и еще до того, как его пнула в спину грозная ладонь, у него скатилась из глаз пара слезинок: жаль все же было Скирону расставаться с этим миром, который был немножко и его.
С шумным шорохом прянул в небо журавль — метнулся к кому-то другому; а Скирон, летя вниз лицом, с широко раскинутыми руками-ногами и приподнятой головой, не кричал во время долгого падения — он потягивался.
Плутарх говорит:
«Около границ Мегариды Тесей убил Скирона, сбросив его со скалы. Обычно говорят, что Скирон грабил прохожих, но есть и другое мнение — будто он бесчинно и нагло протягивал чужеземцам ноги и приказывал мыть, а когда те принимались за дело, ударом пятки сталкивал их в море. Однако мегарские писатели оспаривают эту молву, «воюют со стариной», по слову Симонида, настаивая на том, что Скирон не был ни наглецом, ни грабителем, напротив — карал грабителей и находился в родстве и дружбе с благородными и справедливыми людьми. Ведь Эака считают благороднейшим из греков, Кихрею Саламинскому воздают в Афинах божеские почести, каждому известна доблесть Пелея и Теламона, а между тем Скирон — зять Кихрея, тесть Эака, дед Пелея и Теламона, родившихся от Эндеиды, дочери Скирона и Харикло. Невероятно, чтоб лучшие из лучших породнились с самым низким и подлым, отдали ему и, в свою очередь, приняли из его рук величайший и драгоценнейший дар! Тесей убил Скирона, заключают эти писатели, не в первое свое путешествие, по дороге в Афины, а позже, когда отнял у мегарян Элевсин, обманув тамашнего правителя Диокла. Таковы противоречия в преданиях о Скироне».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Роман известного грузинского прозаика Г. Дочанашвили — произведение многоплановое, его можно определить как социально-философский роман. Автор проводит своего молодого героя через три социальные формации: общество, где правит беспечное меньшинство, занятое лишь собственными удовольствиями; мрачное тоталитарное государство, напоминающее времена инквизиции, и, наконец, сообщество простых тружеников, отстаивающих свою свободу в героической борьбе. Однако пересказ сюжета, достаточно острого и умело выстроенного, не дает представления о романе, поднимающем важнейшие философские вопросы, заставляющие читателя размышлять о том, что есть счастье, что есть радость и какова цена человеческой жизни, и что питает творчество, и о многом-многом другом. В конце 19 века в Бразилии произошла странная и трагическая история.
«…Вообще-то я счастливый человек и прожила счастливую жизнь. Мне повезло с родителями – они были замечательными людьми, у меня были хорошие братья… Я узнала, что есть на свете любовь, и мне повезло в любви: я очень рано познакомилась со своим будущим и, как оказалось, единственным мужем. Мы прожили с ним долгую супружескую жизнь Мы вырастили двоих замечательных сыновей, вырастили внучку Машу… Конечно, за такое время бывало разное, но в конце концов, мы со всеми трудностями справились и доживаем свой век в мире и согласии…».
Роман, написанный на немецком языке уроженкой Киева русскоязычной писательницей Катей Петровской, вызвал широкий резонанс и был многократно премирован, в частности, за то, что автор нашла способ описать неописуемые события прошлого века (в числе которых война, Холокост и Бабий Яр) как события семейной истории и любовно сплела все, что знала о своих предках, в завораживающую повествовательную ткань. Этот роман отсылает к способу письма В. Г. Зебальда, в прозе которого, по словам исследователя, «отраженный взгляд – ответный взгляд прошлого – пересоздает смотрящего» (М.
Макс фон дер Грюн — известный западногерманский писатель. В центре его романа — потерявший работу каменщик Лотар Штайнгрубер, его семья и друзья. Они борются против мошенников-предпринимателей, против обюрократившихся деятелей социал-демократической партии, разоблачают явных и тайных неонацистов. Герои испытывают острое чувство несовместимости истинно человеческих устремлений с нормами «общества потребления».
Проза Азада Авликулова привлекает прежде всего страстной приверженностью к проблематике сегодняшнего дня. Журналист районной газеты, часто выступавший с критическими материалами, назначается директором совхоза. О том, какую перестройку он ведет в хозяйстве, о борьбе с приписками и очковтирательством, о тех, кто стал помогать ему, видя в деятельности нового директора пути подъема экономики и культуры совхоза — роман «Год змеи».Не менее актуальны роман «Ночь перед закатом» и две повести, вошедшие в книгу.
Ростислав Борисович Евдокимов (1950—2011) литератор, историк, политический и общественный деятель, член ПЕН-клуба, политзаключённый (1982—1987). В книге представлены его проза, мемуары, в которых рассказывается о последних политических лагерях СССР, статьи на различные темы. Кроме того, в книге помещены работы Евдокимова по истории, которые написаны для широкого круга читателей, в т.ч. для юношества.
Я и сам до конца не знаю, о чем эта книга. Но мне очень хочется верить, что она не про алкоголь. Тем более хочется верить, что она совсем не про общепит. Мне кажется, что эта книга про тех и для тех, кто всеми силами пытается найти свое место. Для тех, кому сейчас грустно или очень грустно было когда-то. Мне кажется, что эта книга про многих из нас.Содержит нецензурную брань.