Только любовь. Семицветник - [16]

В обмане незрячих долин-

Есть множество разных страданий,

    Но свет блаженства — один.

О, слушайте, сонмы видений,

Я пропасти видел до дна:—

Есть много дорог заблуждений,

    Дорога Правды — одна

ПЯТЬ ПЕЩЕР

Бледны и томительны все сны земного Сна,

Блески, отражения, пески, и глубина,

Пять пещер, в которые душа заключена.

В первую приходим мы из тайной темноты,

Нет в ней разумения, ни мысли, ни мечты,

Есть в ней лишь биение животной теплоты.

Рядом, с нею смежная, туманности полна,

Млечная и нежная в ней дышит белизна,

С миром созидающим связует нас она.

Третья и четвертая и пятая горят,

Ароматом, звуками, и светом говорят,

Нам дыханье радуют, пленяют слух и взгляд.

Быстро мы касаемся, для нас доступных, сфер,

Видим все сокровища пяти земных пещер,

Но земной неярок цвет, и скуден он, и сер.

Серые, томительно проходят наши дни,

Как неубедительно все, что твердят они,

О, зажжемте лучшие и высшие огни.

Победимте волею число земное — пять,

Только тот весь Мир поймет, кто может семь обнять,

Глянь в глаза души своей, раз хочешь все понять.

Кроме тех пяти пещер, есть в сердце глубина,

Есть для взора скрытого простор и вышина,

Примирись, что глубь и высь — только два звена.

Вознесешься ль в небо ты, падешь ли ты на дно,

Всюду цепь одной мечты, к звену идет звено,

Жизнь прядет живую ткань, шумит веретено

Жизнь прядет, шумит, поет, к примеру льнет

                                       пример,

Радуйся, о, мыслящий, ты гений высших сфер,

Вольны крылья легкие, разбиты пять пещер.

РАДОСТНЫЙ ЗАВЕТ

Памяти князя А. И. Урусова

Мне кажется, что каждый человек

Не потому оцениваться должен,

Как жил он в этой жизни на Земле,

А потому, как он ушел из жизни.

Пока мы здесь, мы видим смену дней,

И в этой смене разное свершаем.

Пока мы здесь, мы слушаем напевы

Своей мечты: в одном она нежней,

В другом — грубей; во всех она случайна,

И всем поет различно о различном.

А Смерть равняет всех, затем что властно

Стирает все различия мечты.

Пока живем пьянящею игрою,

Мы думаем, что жизни нет конца,

Но Смерть к нам неожиданно приходит

И говорит. «Ты должен умереть»

И только в этот миг разлуки высшей

Со всем, что было дорого для сердца,

Является величие души,

И разность душ видна неустранимо.

Иной в теченьи лет героем был,

И в миг один с себя свой блеск свергает

Другой всю жизнь казался еле видным,

И в миг один проснулся в нем герой.

Прекрасней всех  кто, вечно светлый в жизни,

Не изменил себе, свой день кончая,

Но, озарив, последнюю черту,

Без жалобы угас, как гаснет Солнце.

Вот почему тот самый человек,

Чья тень теперь, невидимая, с нами,

Не только дорог жизнью мне своей,

Но тем, что был живым и в самой Смерти.

Своих друзей, свою работу, книги

Не разлюблял он до последних дней,

Он холодел  лишь для телесной жизни,

Он отходил  без ропота и страха,

И нам оставил радостный завет

В своем, как бы прощальном, восклицаньи.

Когда уж остывала кровь его,

И видел взор души — что может видеть

Лишь взор души, от пут освобожденной,

Он вдруг воскликнул, звучно, как поэт:

«Есть Бог  хоть это людям непонятно!»

И снова повторил «Есть Бог! Есть Бог!»

Да, верю, знаю Ты сказал пред смертью,

Что каждый сознает в свой лучший миг.

Есть родина для всех живых созданий,

Есть Правда, что незримо правит Миром,

И мы ее достигнем на Земле,

И мы ее постигнем в запредельном.

Безгласности вещания внимания,

К незримому душою обратившись,

Я говорю вам. «Бог нас ждет! Есть Бог!»

ВОЗДУШНАЯ ДОРОГА

Памяти Владимира Сергеевича Соловьева

Недалека воздушная дорога,—

Как нам сказал единый из певцов,

Отшельник скромный, обожатель Бога,

Поэт-монах, Владимир Соловьев

Везде идут незримые теченья,

Они вкруг нас, они в тебе, во мне,

Все в Мире полно скрытого значенья,

Мы на Земле — как бы в чужой стране.

Мы говорим. Но мы не понимаем

Всех пропастей людского языка.

Морей мечты, дворцов души не знаем,

Но в нас проходит звездная река.

Ты подарил мне свой привет когда-то,

Поэт-отшельник, с кроткою душой.

И ты ушел отсюда без возврата,

Но мир Земли — для неба нс чужой.

Ты шествуешь теперь в долинах Бога,

О, дух, приявший светлую печать

Но так близка воздушная дорога,

Вот вижу взор твой — я с тобой — опять.

КОЛОДЕЦ

Я припомнил слова, что приснились мечте

    В утро жизни, как нежное пение.

И хоть я уж не тот, и хоть мысли не те,—

    Тайны те же зовут в отдаление.

«Наклонись над колодцем, увидишь ты там,

    Словно темная яма чернеется,

Пахнет гнилью, и плесень растет по краям,

    И прозрачной струи нс виднеется.

Но внизу, в глубине, среди гнили и тьмы,

    Там, где пропасть чернеется мглистая,

Как в суровых объятьях угрюмой тюрьмы,

    Робко бьется струя серебристая».

Не напрасно те строки привиделись мне,

    Промелькнули, как нежное пение,

Нет обманности — в сне, все правдиво — в весне,

    Все — рождение светлою Гения.

Наклонись над колодцем, далеко —до дна,

    Но не смерть там под мраками грубыми,

Ключевая волна так светло-холодна,

    Между темными тесными срубами.

Не напрасно поднимется тяжесть ведра,

    Не напрасно опустится, звонкая.

Сколько выйдет на свет хрусталя, серебра,

    Нить мечтания скрутится тонкая.