Только дворецкий, или Убить, но не по-английски - [6]

– Вы слышали выстрел?

– Нет, сэр.

– Каков ваш рост?

– Простите, сэр?

– Ваш рост, Алфорд. Я вижу, что вы очень высокий, мне хотелось бы знать на сколько.

Впервые я увидел на лице Алфорда что-то похожее на растерянность, впрочем, это длилось лишь мгновение.

– Шесть футов два дюйма, – ответил он.

Инспектор кивнул своим мыслям и допрос продолжился, а это был именно допрос и следующие вопросы были не менее странные.

– Ваша комната запирается?

– Да, сэр.

– Ключ у вас?

– Да, сэр.

– Вы запираете ее?

– Иногда, сэр.

– Например?

– Когда уезжал по поручениям мистера Оулдриджа.

– Кто еще работает в доме?

– Никто, только я. Последние годы у мистера Оулдриджа не очень хорошо шли дела. Не всегда вовремя получалось платить жалование. Все ушли, только я остался верен дому, – с искренней горечью в голосе произнес дворецкий.

– От кого же вы запираете комнату? – удивился инспектор.

– В доме бывает много людей…, – неуверенно начал дворецкий.

– И? – подбадривал его инспектор.

– Это всего лишь обычные меры предосторожности. В общем-то привычка, не более того, – твердо закончил Алфорд.

– У вас есть какие-то ценности в комнате? – не унимался инспектор.

– Только мои сбережения.

– На что вы копите деньги?

– На старость, – быстро ответил Алфорд. Его ответ прозвучал достаточно резко, особенно учитывая его невозмутимый характер. «Что за глупые вопросы?» – читалось в его тоне.

Совершенно неожиданно Пикок достал из кармана трубку из нубука, неспеша набил ее табаком, раскурил и выпустил в потолок густое облако дыма, которое на несколько мгновений зависло над нами и только затем медленно стало растворяться.

– С вашего позволения, – особенно ни к кому не обращаясь произнес инспектор. Кэтлин два раза кашлянула, но ничего не сказала.

Я заворожено смотрел на непроницаемую белую завесу, и мне очень хотелось прыгнуть в нее, чтобы затем наконец-то вынырнуть на поверхность здравого смысла. Но сон не кончался, потому что реальность неумолима как паровоз, она била прямо в челюсть и оставалось только шире открывать глаза, чтобы не пропустить хоть какой-то лучик света в этой кромешной тьме.

– На старость? – переспросил Пикок. – Вы также собирались покинуть мистера Оулдриджа?

Повисла тяжелая пауза. Алфорд молчал. Наконец он издал обреченный вздох и ответил.

– В Суссексе живет моя сестра с дочерью. Племянница очень больна, требуется дорогое лечение, поэтому все свои накопления я периодически отправляю им.

Инспектор курил, казалось, его совершенно не интересует то, что говорит дворецкий.

– Вы не могли бы дать мне ключ от вашей комнаты?

«Зачем?» – чуть не сорвалось у меня с губ.

Алфорд покорно подошел и протянул большой ключ.

И тут произошло неожиданное. Что-то металлически лязгнуло, затем все увидели, что на руках дворецкого чернеют какие-то уродливые браслеты. Господи, да это же наручники! Еще никогда я не видел инспектора таким серьезным и сосредоточенным. В руках он держал револьвер Дейва, дуло которого недвусмысленно уставилось в живот дворецкого.

– Прошу вас, Алфорд, не делайте резких движений, – с каменным лицом произнес инспектор.

Ни один мускул не дрогнул на лице Алфорда. Я с удивлением наблюдал, как его левая бровь лишь слегка приподнялась, как бы давая понять, что инспектор ведет себя не самым вежливым образом.

– Алфорд, вы арестованы!

Алфорд молчал. Но что это значило? Не уж то признание? Не может быть!

– Вы арестованы, – повторил инспектор, – по подозрению в пособничестве убийце. Вам понятно обвинение? Вы имеете право на адвоката. Вы имеете право не отвечать на мои вопросы. Но имейте в виду, все, что вы скажете, может быть использовано против вас в суде. Вы признаете себя виновным?

Алфорд молчал.

– Вы что-то имеете возразить, заявить, сообщить? Нет? Замечательно. Я помещаю вас под арест в вашу комнату до прибытия констеблей.

Дворецкий без возражений направился к лестнице. Инспектор шел следом, и не думая убирать револьвер, на ходу он оставил инструкции нам:

– Я надеюсь не нужно говорить, что всем следует оставаться на местах. Любая попытка выйти из комнаты, расценивается как признание.

– Господь всемогущий! – воскликнул отец Симпсон. – Как я рад, что все так быстро закончилось.

– Вы полагаете? – сухо произнес поверенный мистер Хамиш Уэйн. – По мне, так все только начинается.

Кажется, я впервые услышал его голос. Скрипучий, старый, ворчливый голос. Он продолжал:

–Дворецкий лишь пособник. Вы же слышали слова Пикока. Это значит расследование не закончено.

– Но мы можем хотя бы присесть? – с вызовом воскликнула Мерла Оулдридж, но вместо этого снова подошла к каминной полке на этот раз за порцией виски.

Как это ни странно, но напряжение спало. Видимо прошло первое оцепенение. Смерть лишь на мгновение посетила этот большой полупустой дом, сделала свое черное дело, надо сказать с блеском, и поспешила по другим своим однообразным делам. Сколько еще людей погибнет в этот вечер?

Для остальных жизнь продолжалась. Конечно, труп в гостиной это больше, чем неприятность. Но кого эта неприятность касается напрямую, кроме Кэтлин, дочери убитого? Полиция занимается проблемой и скоро все кончится, можно будет покинуть дом, забыть этот страшный сон. Но Кэтлин! Как она это переживет? Мое сердце сжалось.