Только демон ночью (Часть 2) - [3]
Из оцепенения меня вывел перепачканный чужой кровью афганец, ухвативший за руку, оттащивший в сторону от скорбной процессии, увлекший за собой к зданию, к полным невыносимой боли крикам о помощи на незнакомом языке. Заскочив в помещение где еще несолько минут тому назад находился зал ожидания, наткнулся на лежащего на полу, неестественно вытянутого мужчину в синих джинсах и белоснежных новеньких кроссовках. Казалось он спал натянув на голову полу адидасовской спортивной куртки и обхватив для верности ее сверху обеими руками, не желая видеть и слышать все творящееся вокруг. Место он выбрал однако не самое подходящее, все вбегающие в зал спотыкались и обходили его стороной. Мне пришла в голову нелепая мысль попросить его выйти на воздух, или по крайней мере отодвинуться в сторону. Наклонился и покачал его рукой. Тело на ощупь казалось еще теплое, живое, но по тому как безвольно колыхнулось от прикосновения руки, понял - человек мертв. Мы приподняли его и отнесли ближе к стене, в сторону от прохода по которому двигалась к выходу цепочка спасателей с ранеными на руках. Остаток дня мы выносили на носилках из разодранного взрывом помещения сначала живых, а затем мертвых пассажиров несостоявшихся рейсов, встречавших и провожавших, их родных и друзей, женщин и детей, стариков и молодых, обезображенных взрывом, обгоревших, истерзанных болью и страхом. Прибывшие афганские пожарные и ХАДовцы затушили пожар и принялись обследовать место взрыва, делая все как-то замедленно, гортанно переговариваясь, жестикулируя. Их работа не производила серьезного впечатления. Я поделился своими наблюдениями с прапором, ставшим моим постоянным напарником. В ответ он угрюмо махнул рукой, - Не будет здесь толку! Вот свои своих, мусульмане мусульман изничтожают, детей, женщин. Ведь одной веры, как никак. Значит уже и это не препона. Если Бог не остановил, то уж людям и говорить нечего. Я здесь второй срок в рембате пашу. Всего понасмотрелся. Вначале к нашему брату тоже по другому относились. Шурави, то да се. Теперь, зверем смотрят. И не поймешь уже кто за кого... - Свои убивают своих. Идет бойня, самая настоящая гражданская война. Террор... - Думал я сидя в автобусе по дороге в цитадель, где распологалось общежитие офицеров, ожидающих направления в разбросанные по стране полки и бригады. Как и предполагал вопрос мой и здесь оказался заранее решен и предписание не заставило себя долго ждать. Неведомая сила посчитала Кабул слишком спокойным и уютным для меня местом на Земле. В полдень я уже летел на зеленом военнотранспортном АН-12 вместе с запчастями к вертолетам и сопровождавшими их технарями в свою новую часть. Потянулись заполненные делами дни. Все светлое время суток вертушки мотались над дорогами сопровождая колонны грузовиков, заправлялись, пополняли боеприпас и уходили на перехват выявленных разведкой караванов на высокогорных тропах, на пустынных плоскогорьях. Не успевали техники и вооруженцы проверить и обслужить машины как приходил приказ выкуривать душманов из горных убежищ, поддерживать пехотинцев или десантников, в очередной раз выручать попавших в западню афганских вояк. Скучать не приходилось, единственной отрадой становились нелетные дни, но такими погода радовала не часто. Сначала жилось невероятно трудно. Приходилось параллельно привыкать к чужому, неласковому климату, к новой технике, ушедшей довольно далеко со времени моего общения с вертолетами, востанавливать подзабытое, учить новое, знакомиться с людьми, находить общий язык с подчиненными и начальством, с летчиками, операторами и штурманами боевых и транспортных машин, учиться у них, перенимать опыт. Ошущал, чувствовал, вертится у многих на языке заветный вопросик - Как это бортинженер стратегического бомбера оказался инженером отдельного вертолетного отряда, за какие такие грехи снесло мужика с этакой высоты в афганскую пустыню?. Но люди тактично сдерживали любопытство, откладывали до лучших времен. Справедливо, видимо, предполагая, что со временем человек рано или поздно не выдержит молчанки, расколится и все словно на духу выложит. Особых тайн, а тем более позорных причин у меня не имелось, но выставлять напоказ перед всем честным людом семейное белье не хотелось. Вряд-ли народ меня понял. К тому же добрый совет держать язык за зубами накрепко запад в память. Усвоил... Правда дальше Афгана посылать меня некуда. Разве на тот свет, а это здесь проще простого организовать. Постепенно все стало на свои места, техника раскрыла секреты, личный состав оказался хорошо подготовленным и знающим. Пулевые пробоины заделывались, разбитые узлы и приборы заменялись. Если их приходилось ждать из Кабула, то летчики получали незапланированный отдых, валялись в койках, играли на гитаре, пели песни, потихоньку дули под картишки водку, судачили о недоступных бабах и отсыпались впрок. Изредка душманы пытались подобраться к аэродрому, дотянуться до столь лакомого куска, сжечь ненавистные вертушки, перестрелять или перерезать вертолетчиков, самых пожалуй ими ненавидимых из шурави. Но вертолеты надежно охранялись и душманы неся потери убирались в свои горы несолоно хлебавши, только пару раз им удалось с дальней дистанции выпустить несколько снарядов не причинивших никакого вреда ни машинам ни людям. Случалось, что вертушки не возвращались с боевого вылета. Душманские Стингеры и крупнокалиберные пулеметы настигали их над горами, в ущельях, где не имелось возможности для маневра, где не помогали отстреливаемые экипажем термические ловушки. Вертолет - не штурмовик, не самолет, пилот которого имел шанс катапультироваться, выжить, быть спасенным высланными на помощь десантниками или разведгруппой. Летчик, даже попав в плен к душманам мог стать предметом торга, оказаться выкупленным или обмененным на пленных духов, муку, керосин, доллары. Выбрасываясь с парашютом из падающей подбитой машины вертолетчик имел верный шанс оказаться порубанным в мясной фарш своими же лопастями винтов. У экипажей вертолетов вся надежда оставалась только на себя, свое умение совершить вынужденную посадку используя вращение лопастей будто парашют, да на клочок ровной земли, и еще на собственную удачу. Случалось удача изменяла, и тогда вертолет заваливаясь винтом вниз, распуская за собой огненно-дымный шлеф врезался в уступы скал сминая в общее месиво металл и людей. Если машина не попадала в совсем недоступное ущелье или расщелину скалы, ее рано или позно обязательно находили спасательные группы, хотя спасать уже оказывалось некого. Доставали то немногое, что оставалось от экипажей и отправляли на родину в запаянном гробу грузом 200. А металлический остов вертушки оставался вечным памятником на афганской земле. Бывало экипажи возвращались, опаленные, израненные, но живые. Пехота, танкисты, десантники - все воевавшие на земле люди знали и уважали неутомимые экипажи вертушек, помнили и ценили их труд, понимали сколько жизней спасли винтокрылые бойцы и делали все возможное и невозможное для спасения попавших в беду вертолетчиков. Дни проходили чередой рутинной военной заботы, не оставляя времени ни на размышления и анализ происшедшего вчера , ни для оценки происходящего сегодня. К вечеру просыпался зверский голод, загоняемый в светлое время суток в темный угол подсознания непрервывными хлопотами, беготней, проглоченным на ходу куском хлеба, сменяющими одна другую сигаретами. После торопливого, позднего обеда разогретого солдатиком на бензиновой печке наваливалась тяжелая, тупая усталость, опрокидывавшая в койку, в забытье короткого муторного сна, содержание которого исчезало из памяти вместе с первой утренней затяжкой табачного дыма, а смысл оставался неразгаданным и непонятым. Такой сон не приносил отдохновения и усталость, накапливалась, оседала болью в теле, ломотой в костях, тупой замедленностью мыслей в голове. Всё более и более работа становилась привычной и нагрузка теперь ложилась больше на руки, чисто автоматически выполняющие положенные операции и не утруждающие уставший мозг. Недели пробегали не оставляя следа, месяцы пещрили зарубки только в дембельских календарях солдат, сменяли друг дружку времена года, отличаясь степенью запыленности, графиками смен масел, обслуживания аккумуляторов, плановых ремонтов и регламентных работ. Полученный по приезде укороченный автомат с рожками полными патронов всё также висел на своем месте в изголовье койки, вместе с бронежилетом и никогда не надеваемой каской. Верный друг пистолет в потертой кобуре успел набить на боку мозоль и уже не ощущался инородным телом, став частью одежды, образа жизни, повседневного бытия. В один летний удушливый день желтуха свалила борттехника вертолета, назначенного для выполнения специального задания по заброске на караванные тропы душманов группы разведчиков спецназа. День выдался напряженный. Все вертушки работали по целям. Лететь оказалось некому. Не ожидая подсказки начштаба я заскочив в жилую бочку, на мгновение задержал руку возле каски и бронежилета, сдернул автомат и брезентовую жилетку с магазинами, закинул все добро на себя и вскочил в вертушку, задвинув за собой привычным движением дверку десантного отсека. МИ-8 отягощенный ракетами в подвесных пилонах, грузом патронов, гранат, продуктов, взрывчатки, раций разведгруппы, набитый людьми в маскировочном обмундировании, медленно поднялся и тяжело перебирая лопостями винтов полетел в сторону предгорий, тянущихся от плоскогорья в сторону пакистанской границы. Там, за полосой зеленки, на пустынных песчаных отрогах уходящих в глубь Канархана хребтов, мы должны были высадить разведгруппу и вернуться обратно к себе в отряд. Обычное дело.
Короткое и злое, словно удар финки в подворотне, слово «Афган» вошло в жизнь страны словно лезвие в плоть тела. Сначала тупой удар, удивление, а боль и кровь уже потом… За Афганом пришла перестройка, принесшая в своем шлейфе смутные времена развала и разрухи, Карабаха, Приднестровья, Абхазии и, наконец, Чечни. Новые времена породили новых «героев», первыми учуявших пьянящий запах огромных денег, безмерной и беззаконной Власти, урвавших свое, запродавших споро и не особо торгуясь душу Дьяволу. С кем идти вышвырнутому из Армии офицеру, летчику потерявшему право летать, человеку у которого отобирают само право жить, дышать, любить… Играть по новым правилам? Мстить жизни столь же кроваво, свирепо и подло, не разбирая правых и виноватых? А, может, попытаться начать все заново, с чистого листа далеко, за океаном? Но заложенное исподволь, всосавшееся в кровь, мозг, сердце уже не отпускает, калечит, доламывает…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В обшарпанном полуподвале доходного дома в эмигрантском районе Нью-Йорка человек прощается навсегда с оружием. Цель достигнута. Пусть кровью, преступлением, разрушением неких нравственных барьеров. Остается только покинуть опостылевшее нищее жилище и перешагнув через прошлое вознестись в салоне авилайнера к новой жизни… Но прожитое не отпускает. В нем переплелось все то, чем жила покинутая человеком страна — любовь и ненависть, товарищи и враги, войны и мирное время, преступления и подвиги, честь и бесчестье… Что бескомпромисно ломает человека, преступный мир или кровавая война? С чего начинается предательство? В чем состоит преступление и неотвратимо ли наказание?… На эти вопросы попытался ответить автор в романе «Только демон ночью…».
Потерянна любовь, потеряна Родина, потеряна честь… Потеряно все…, но дело сделано, как и кто погиб, за что… не волнует уже бывшего Майора. Кем он стал? Во что превратила его жизнь… Он доживает свое перодившееся «Я», готов содрать старую, опостылевшую шкуру и исчезнув из проклятого подвала, возродится заново там где блеск мира богатых, что ослепил и приворожил его. Жизнь, унижая и ломая, доказала, что основное в ней — деньги, а как они достались никого не интересующая ерунда. Главное, чтобы имелись и побольше.
Простая игра на контрастах между безоблачными детскими мечтами о добром и вечном и бездарно растраченной жизнью взрослых. Такое многообещающее будущее молодых людей – и медленный, но верный путь в тупик в погоне за сладкой жизнью, когда в современном человеке порой полностью отсутствует духовное. Если не «купаться» в собственной непогрешимости и особенности, можно понять, что книга – трагедия человека, мир вокруг которого рушится, цели растворяются, а жизнь теряет смысл.
Два офицера «афганца», воспользовавшись выводом советских войск из Афганистана, переправили в Ташкент 20 килограммов «ханки»(опиум-сырца) и попытались его сбыть наркодилерам того времени….
Чемодан с миллионом долларов, кучка головорезов, желающих его вернуть, и это в городишке, отрезанном от мира. Что может быть хуже? Ах, да….кровососущий монстр.От Автора:Данный рассказ является частью трилогии «Последний рубеж» и повествовал о молодости Кейн и его знакомству с Изабелл. Сюжет рассказа блуждал у меня в голове больше года, и дошел до кондиции, когда нужно перенести его на бумагу. Сама «трилогия Рубежа» будет представлена публике — когда меня устроит результат. Но, если сей рассказ будет достаточно популярен, и у читателей будет желание увидеть продолжение, то я вполне могу написать ещё одну-две истории повествующие о похождениях молодого Кейна, тем самым сформировав из них полноценный роман.Так что не стесняйтесь оставлять комментарии, тыкать носом в нелогичности.
Астра Фадеева – самостоятельная женщина, ведет собственный бизнес, в одиночку воспитывает сына, а еще помогает сестрам и бывшему мужу, хоть и не стоит он того. Но как же ей хочется быть слабой, беззащитной, опереться на сильное мужское плечо! Да только вот незадача – все ее романы обязательно заканчивались крупными неприятностями, причем не столько для самой Астры, сколько для окружающих. В общем, роковая женщина!Вот и на этот раз романтическая поездка к морю в солнечную Болгарию обещала жаркие объятия и страстные поцелуи, а обернулась очередной катастрофой.
«Посмотреть в послезавтра» – остросюжетный роман-триллер Надежды Молчадской, главная изюминка которого – атмосфера таинственности и нарастающая интрига.Девушка по имени Венера впадает в кому при загадочных обстоятельствах. Спецслужбы переправляют ее из закрытого городка Нигдельск в Москву в спецклинику, где известный ученый пытается понять, что явилось причиной ее состояния. Его исследования приводят к неожиданным результатам: он обнаруживает, что их связывает тайна из его прошлого.
«ИСКАТЕЛЬ» — советский и российский литературный альманах. Издаётся с 1961 года. Публикует фантастические, приключенческие, детективные, военно-патриотические произведения, научно-популярные очерки и статьи. В 1961–1996 годах — литературное приложение к журналу «Вокруг света», с 1996 года — независимое издание.В 1961–1996 годах выходил шесть раз в год, в 1997–2002 годах — ежемесячно; с 2003 года выходит непериодически.Содержание:Анатолий Королев ПОЛИЦЕЙСКИЙ (повесть)Олег Быстров УКРАДИ МОЮ ЖИЗНЬ (окончание) (повесть)Владимир Лебедев ГОСТИ ИЗ НИОТКУДА.
В сборник «Последний идол» вошли произведения Александра Звягинцева разных лет и разных жанров. Они объединены общей темой исторической памяти и личной ответственности человека в схватке со злом, которое порой предстает в самых неожиданных обличиях. Публикуются рассказы из циклов о делах следователей Багринцева и Северина, прокуроров Ольгина и Шип — уже известных читателям по сборнику Звягинцева «Кто-то из вас должен умереть!» (2012). Впервые увидит свет пьеса «Последний идол», а также цикл очерков писателя о событиях вокруг значительных фигур общественной и политической жизни России XIX–XX веков — от Петра Столыпина до Солженицына, от Александра Керенского до Льва Шейнина.