Только б жила Россия - [24]
— Теперь опрокидывайте. И не жалейте — убытки полностью возместят русские, которые плохо приглядывают за порядком в столице… Быстро, быстро!
Вэйсборд оттолкнул увальня-камердинера, вместе с Пэрсоном налег на тридцативедерную бочку — едкая коричневая жижа потоком хлынула вокруг.
Засим посланник направился к стеллажам, где кипами высились пачки подсобного материала: точно рассчитанными движениями рвал упаковку, расшвыривал ее содержимое, топтал ногами. Потом снова схватил кувалду, принялся дробить редкостный крутильный станок: болты, гайки, колеса со звоном летели в стороны. Слуги той порой ломали устройства для крошки и прессовки табака, полосовали ножами великолепные сита, специально привезенные из Англии…
Наконец Витворт выпрямился, вытер ладонью обильный пот. Не осталось ли чего на поживу русским? Нет, все как надо: машины и прессы превратились в груду обломков, точеный дуб разнесен в щепу, драгоценный состав пропал безвозвратно.
— Генри, принесите несколько ведер земли, перемешайте с жидкостью. Медные и стальные детали убрать в экипаж! — распорядился Витворт и с довольным видом покивал Пэрсону и Вэйсборду. — Таким образом, джентльмены, коронный совет может не волноваться. Мы свое дело сделали… Теперь подумаем о поездке на театр военных действий. — Посланник взялся за подбородок. — Армия… Что представляет собой русская армия?
13
В конце июня семьсот пятого года Борис Петрович Шереметев, герой Эрестфера и Гуммельсгофа, двинулся в свой новый поход. Впереди, верстах в семи, рысил ертаул, иначе — головной отряд, составленный из казаков и татар, быстренько прочесывал перелесья, следом — тоже не всегда видимая глазу — поспевала драгунская бригада новоиспеченного генерал-майора Боура, за нею — двести пятьдесят башкирцев, калмыки, дальше — бригада Игнатьева, в центре под охраной четырехсотенного именного шквадрона сам фельдмаршал со свитой: квартирмейстер Михайла Аргамаков, адъютанты Зубов, братья Зерновы, Колтовский. Колонну замыкали четырнадцать легких пушек и бригада Кропотова.
Исчезли за спиной Бреслав, Динабург, Крыжборк… Сев ненадолго в седло, — донимали ноги, скрюченные подагрой, — Борис Петрович подозвал командира шквадронцев Болтина.
— Отсталых аль беглых нет?
— Ни единого, вась-сиясь!
— И то ладно. Ты, Иуда Васильич, все-таки присматривай. Вон у Рена-то… сразу цельное капральство на Низ улепетнуло, с палашами да ружьями… — Фельдмаршал стесненно закряхтел. — Сменил бы ты имечко, полуполковник. Срам выговаривать, ей-ей.
— Повременю, — весело осклабился Болтин. — Пусть перевертышам наука будет всечасная!
— А идем недурно, а?
— Свалимся как снег в ясную пору!
Проселок — в какой раз нынче — потянул наверх: драгунская кавалерия, по весне сведенная в бригады, сине-зелено-красной лентой одолевала пологое взгорье, пропадала за ним… Борис Петрович поморщился: новая с этими бригадами затея Александра Даниловича, бог весть к чему с нею придем.
Ноги разболелись вконец, и фельдмаршал перебрался на рессорную линейку, подаренную литовским гетманом Огинским. Напротив храпел Алексей Курбатов, некогда шереметевский дворецкий, а ныне — славный государев прибыльщик. Он раскатился на победу своего старого господина и — погруженный в дрему — стоически ждал, когда она, та самая виктория, придет в руки.
«Спит себе под солнышком, кладоискатель!» — с мимолетной улыбкой отметил Борис Петрович и насупил брови, посерьезнел: вспомнился ему военный совет в Полоцке несколько дней тому назад.
Говорил Петр Алексеевич, утвердив кулак на столе, изредка повертываясь к напыщенно-важному фельдмаршалу Огильви, — тот с запозданием кивал.
Шереметев слушал государеву речь, вглядывался в карту, и перед ним воочию возникал весь ход Северной войны. Склонила голову перед неприятелем крохотная Дания, ошеломленная выпадом с севера. На просторах Польши восьмой год бьется король Август Фридерик, теряя войско за войском, не в силах погасить внутренний раздор (часть магнатов пошла за ставленником врага Станиславом Лещинским), а теперь и мы, придя в себя после нарвской конфузии и мало-помалу освободив устье Невы, устремляем свои стопы на запад, где — судя по всему — разыграются генеральные бои… Ну а неприятель ведом всем и каждому. Викинг, свей! Вот уже столетие, как почти все прибалтийское побережье изнывает под его сапогом, — земли исконно датские, германские, польские и наши, русские. О том и идет спор, по той причине и льется кровушка потоками…
Петр говорил:
— Герр первый командир Жорж Огильви установляет: главной российской армии идти на вест, и там соединиться с польско-литовскими союзными силами… Тебе, Борис Петрович, следовать в Лифлянды… Рвануться налегке, без дневок, учинить разгром Левенгаупту, пока он в малом числе и от Риги далеконько. Наипервейшее — к морю не пропустить, а осядет в Митаве аль Бауске — сотворить скорый штурм. А там и Рига наша, и дорога в Польшу безопасна! — Лицо его сделалось неприступно каменным. — Еще одно, господа генералитет! Объявить под смертью: никаких грабежей и насилий, кои могли бы вызвать ропот супротив русского солдата… Борис Петрович, твое слово!
Роман рассказывает о подвигах уральцев и сибиряков в годы гражданской войны, которые под руководством В. Блюхера, Н. и И. Кашириных, И. Грязнова громили белогвардейцев на Восточном фронте, а затем броском через Сиваш определили судьбу «черного барона».
Роман Вениамина Шалагинова рассказывает о крахе колчаковщины в Сибири. В центре повествования — образ юной Ольги Батышевой, революционерки-подпольщицы с партийной кличкой «Кафа», приговоренной колчаковцами к смертной казни.
В книгу члена Российского союза писателей, военного пенсионера Валерия Старовойтова вошли три рассказа и одна повесть, и это не случайно. Слова русского адмирала С.О. Макарова «Помни войну» на мемориальной плите родного Тихоокеанского ВВМУ для томского автора, капитана второго ранга в отставке, не просто слова, а назидание потомкам, которые он оставляет на страницах этой книги. Повесть «Восставшие в аду» посвящена самому крупному восстанию против советской власти на территории Западно-Сибирского края (август-сентябрь 1931 года), на малой родине писателя, в Бакчарском районе Томской области.
Так сложилось, что в XX веке были преданы забвению многие замечательные представители русской литературы. Среди возвращающихся теперь к нам имен — автор захватывающих исторических романов и повестей, не уступавший по популярности «королям» развлекательного жанра — Александру Дюма и Жюлю Верну, любимец читающей России XIX века граф Евгений Салиас. Увлекательный роман «Миллион» наиболее характерно представляет творческое кредо и художественную манеру писателя.
Роман «Коронованный рыцарь» переносит нас в недолгое царствование императора Павла, отмеченное водворением в России орденов мальтийских рыцарей и иезуитов, внесших хитросплетения политической игры в и без того сложные отношения вокруг трона. .
Фронтовики — удивительные люди! Пройдя рядом со смертью, они приобрели исключительную стойкость к невзгодам и постоянную готовность прийти на помощь, несмотря на возраст и болезни. В их письмах иногда были воспоминания о фронтовых буднях или случаях необычных. Эти события военного времени изложены в рассказах почти дословно.
Эти сказки написаны по мотивам мифов и преданий аборигенных народов, с незапамятных времён живущих на морских побережьях. Одни из них почти в точности повторяют древний сюжет, в других сохранилась лишь идея, но все они объединены основной мыслью первобытного мировоззрения: не человек хозяин мира, он лишь равный среди других существ, имеющих одинаковые права на жизнь. И брать от природы можно не больше, чем необходимо для выживания.