Толкин и толкинизм: взгляд справа - [16]

Весна народов не возникла на пустом месте. Вторая половина девятнадцатого века уже ознаменовалась мощным подъемом неоархаики в самых разных (порой более или менее органичных, порой извращенных) формах. В философии рождается иррационализм, ярчайшим представителем которого остался Фридрих Ницше, давший начало "философии жизни". К европейскому мифу обращается Вагнер. Назад от урбанизации к фольклору и идилии "простой народной жизни" устремляется германо-австрийское "фелькиш" народничество. Еще вчера рациональную и увлеченную механицизмом Европу кидает в противоположную крайность - повальное увлечение магнетизмом, спиритизмом, астрологией, магией. Во Франции процветает орден мартинистов до сих пор знаменитого Папюса. Эта среда и породила тот мощный всплеск иррациональной архаики, который выплеснулся на арену истории с началом Первой Мировой и процветал вплоть до Второй Мировой, в которой, расплачиваясь за свои ошибки и заблуждения, потонул в собственной крови.

Любопытно проследить, как из маргинальных, ютящихся на исторических задворках, чудаческих кружков идеи и символы переходили в сферу актуальной политики и обретали мощь движетелей истории. В свое время мне удалось проследить, как вся специфика германского нацизма (в его отличии от классического, "старого"

немецкого национализма) зародилась и прошла путь от теософии Блаватской к ариософии Гвидо фон Листа, от него - к Ордену Новых Тамплиеров Йорга Ланца фон Либенсфельса, от него - пришла уже собственно в Германию (Лист и Либенсфельс - австрийские немцы) и воплотилась в квазимасонских оккультно-инициаторских Германенордене и Рейхсхаммербунде, от одного из которых и отпочковалось то самое общество Туле, которое в 1918 году для пропаганды своих идей в среде рабочих инспирировало создание зародыша будущей НСДАП. Мы не будем сейчас рассматривать и разбирать весь генезис традиционалистских и псевдотрадиционалистских школ и организаций Европы, а равно и их разнообразие, их противоречия, их связь с предыдущими и последующими эпохами. Разумеется, все эти движения и идеи принципиально несводимы к одному вульгарному штампу. В одной только политике консервативная революция выразилась в столь разных явлениях как германский национал-социализм, итальянский фашизм, испанский фалангизм, румынский гвардизм, русское евразийство. В идейном плане дистанция от Генона до Кроули, от Эволы до Розенберга, от Либенсфельса до Юнга - громадна.

Демонизированный штамп, сваливший все в одну кучу, уже был изобретен коммунистами и либералами, но еще отнюдь не установил своей монополии.

Торжествующие промыватели мозгов еще не успели похоронить Миф и Ритуал под барханами пепла, извлеченного якобы из газовых камер. Политкорректность еще не сделала из негров и извращенцев священных и непрекосновенных животных.

Развесистая клюква о холокосте и "шести миллионах" еще не только не поспела, но даже не проклюнулась. Одним словом, это была совсем иная эпоха, со своей культурой, со своими идеями, со своими полутонами и противоречиями. Как и любая реальность, она качественно отличалась от вульгарного черно-белого пропагандистского плаката, в виде которого ее представили последующим поколениям.

Какое все это имеет отношение к Толкину? Терпение, дорогой читатель, терпение.

Меня не заносит, не из чистой любви к описываемой эпохе сделал я этот экскурс.

Постепенно доберемся и до Толкина.

Как я уже сказал, практически вся специфика нацизма, в сравнении с классическим национализмом, проистекает из теософии Блаватской. И темный неоязыческий мистицизм, и идея непримиримой борьбы возведенных в абсолют человеческих рас, наделенных мифологическими чертами, и увлечение Индией, и (внимание!) сам арийский миф. Да, кстати, и свастику нацисты почерпнули не из христианско-европейской традиции (в которой она присутствует), но именно из теософии через ариософов и Туле. Но дело в том, что сама Блаватская мало что придумала. Она просто неразборчиво перемешала в одну неудобоваримую синкретическую солянку фрагменты, надерганные из самых разных современных ей систем знания и увлечений. Тут и Египет, и Индия, и животный магнетизм, и масоны с розенкрейцерами, и витавшее в воздухе идея исключительности белых европейцев... Все в куче. Безусловно, арийский миф "раскрутила" именно Блаватская. Но идея ей не принадлежит. Родился арийский миф из... лингвистики.

Конец 19 - начало 20 века - время небывалого подъема филологии и лигвистики.

Можно сказать, что именно в это время лингвистика и рождается как наука. И одно из первых ее открытий - индо-европейская, она же арийская, общность. Лингвистика становится средством раскрытия истории. Лигвистика открывает множество остававшихся незамеченными ранее смысловых связей в языках. Она раскрывает неведомую глубину смыслов. Все, сказанное в предыдущей части, о традиционном, сакральном языке применимо здесь. Лингвистика распахивает перед изумленным взглядом европейцев доселе скрытые от них глубины символической многозначности Слова. Слово раскрывается как символ и имплицированный миф. И потому новая, открывшаяся историческая ретроспектива возникает в нераздельном единстве с мифом. Европа обрела не просто историю, но сакральную историю. Вот здесь тот общий корень, который породил и Генона, и Толкина, и Элиаде, и ... и национал-социализм тоже.