Толкиен. Мир чудотворца - [22]
Но вот битва у Приречья завершилась, и хоббиты наконец смогли вздохнуть спокойно и снова зажить мирной жизнью, тем более что они это заслужили. Над Хоббитанией поднялась золотая заря, ознаменовав поворот в ее истории:
«С тех самых пор дела у Кроттонов пошли в гору, да еще как! Но Кроттоны Кроттонами, а все Списки возглавляли имена главных полководцев: Мериадока и Перегрина».
Сведя счеты с Саруманом и прихвостнем его Гнилоустом, хоббиты взялись за труды праведные, чтобы вернуть стране прежний вид.
«Когда надо, хоббиты трудолюбивее пчел. К Просечню(38) от ширрифских участков и других строений охранцев Шаркича ни кирпичика не осталось и ни один не пропал: многие старые норы зачинили и утеплили».
Но по всему Княжеству «главный урон был в деревьях», а деревья, как мы знаем, имели для Толкиена важное значение, притом настолько, что он даже ввел в повествование онтов — лесных существ, живущих вдали от всех и говорящих на своем — «лесном» языке. И тут приходит черед Сэма: с помощью дара Галадриэли он берется возродить то, что загубил на корню Саруман.
Прекрасно понимая, что каждое зернышко на вес золота, и следуя совету Фродо, Сэм «сыпнул пыли повсюду, где истребили самые красивые и любимые деревья… Ну а весной началось такое… Саженцы его пошли в рост, словно подгоняя время, двадцать лет за год. На Общинном лугу не выросло, а вырвалось из–под земли юное деревце дивной прелести… Да, это был мэллорн, и вся округа сходилась на него любоваться».
После невзгод в Хоббитании настали поистине золотые времена, ознаменовавшие верх счастья и благоденствия для всего маленького народа. На сей раз Толкиен действительно говорит не о закате, а о бесподобном возрождении, небывалом успехе и росте благосостояния хоббитов. Княжество превращается едва ли не в дивную страну эльфов: «и правда, на всем лежал тихий отсвет той красоты, какой в Средиземье, где лето лишь мельком блеснет, никогда не бывало».
Благоденствующая Хоббитания была сродни Дориату Лучиэни и Лориэну Галадриэли, причем великое процветание осенило и хоббитов, и чад их:
«Был 1420 год сказочно погожий… Все дети, рожденные или зачатые в тот год, — а в тот год что ни день зачинали или родили, — были крепыши и красавцы на подбор, и большей частью золотовласые — среди хоббитов невидаль».
Такое изобилие златокудрых детишек вполне соответствует представлениям Толкиена о человеческой красоте: лучше всего быть рослым и светловолосым. Вместе с тем золотой цвет — знак Солнца, знаменующий благополучие хоббитов. А это, в свою очередь, связано с богатыми урожаями ячменя, хлеба, винограда и трубочного зелья, имевшего в мирке хоббитов важное значение — посвятительное.
Однако же золотые дни наступили не для всех. Сэм благодаря своим успехам в садоводстве начал пользоваться всеобщим авторитетом, Пиппин и Мерри стали «на диво рослые и статные… еще приветливее, шутливее и веселее».
Иная участь постигла Фродо: для соплеменников он вдруг стал чужим: «Сэм не без грусти замечал, что не очень–то его чтут в родном краю».
И это удручало его тем более, что в авторитетность и влиятельность он верил больше своего хозяина. Сэма изберут и будут переизбирать еще не раз главой Хоббитании, о чем мы уже упоминали. Миролюбивый нрав на поверку вышел Фродо боком, равно как и то, что сам он и его дядюшка Бильбо слыли среди хоббитов чудаками, не такими, как все. А ведь на долю Фродо, как главного Хранителя Кольца, выпало куда больше страданий, нежели на долю любого другого члена братства, к тому же он был тяжело ранен, отчего его часто поражает странный недуг, который не в силах излечить ни Гэндальф, ни Арагорн. Вот как он сам все объясняет Сэму:
«Я хотел спасти Хоббитанию — и вот она спасена, только не для меня. Кто–то ведь должен погибнуть, чтоб не погибли все: не утратив, не сохранишь».
И тут Фродо подобен Моисею, который не может ступить на землю, обещанную его народу. Но нет горечи в его словах, когда он признается: «Я ранен, ранен глубоко, и нет мне исцеления». Как бы то ни было, ранение, тяжелое и опять–таки посвятительное, делает его исключительным, загадочным и отстраненным от других: он и хоббит, и, вроде бы, уже не хоббит, а герой, превзошедший самого себя, своего рода жрец и чародей, в чем–то сродни Гэндальфу и Саруману до его падения. К Фродо больше подходит библейская максима «нет пророка в своем отечестве» — отечестве, которое он вскоре покинет опять же без горечи в сердце, но и без благословения соплеменников.
Впрочем, Фродо осталось довершить еще одно дело, прежде чем вместе с Галадриэлью и Элрондом взойти на корабль в Серебристой Гавани и отправиться к далеким мглистым берегам. Дело это стало привилегией, которую Фродо было суждено разделить с Сэмом, также державшим в своих руках Кольцо, — дописать рукопись, начатую, но не завершенную старым чудаком Бильбо.
«Заглавия вычеркивались одно за другим: Мои записки. Мое нечаянное путешествие. Туда и потом обратно. И что случилось после. Приключения пятерых хоббитов. Повесть о Кольце Всевластья, сочиненная Бильбо Торбинсом поличным воспоминаниям и по рассказам друзей. Война за Кольцо и наше в ней участие».
Талантливый драматург, романист, эссеист и поэт Оскар Уайльд был блестящим собеседником, о чем свидетельствовали многие его современники, и обладал неподражаемым чувством юмора, которое не изменило ему даже в самый тяжелый период жизни, когда он оказался в тюрьме. Мерлин Холланд, внук и биограф Уайльда, воссоздает стиль общения своего гениального деда так убедительно, как если бы побеседовал с ним на самом деле. С предисловием актера, режиссера и писателя Саймона Кэллоу, командора ордена Британской империи.* * * «Жизнь Оскара Уайльда имеет все признаки фейерверка: сначала возбужденное ожидание, затем эффектное шоу, потом оглушительный взрыв, падение — и тишина.
Проза И. А. Бунина представлена в монографии как художественно-философское единство. Исследуются онтология и аксиология бунинского мира. Произведения художника рассматриваются в диалогах с русской классикой, в многообразии жанровых и повествовательных стратегий. Книга предназначена для научного гуманитарного сообщества и для всех, интересующихся творчеством И. А. Бунина и русской литературой.
Владимир Сорокин — один из самых ярких представителей русского постмодернизма, тексты которого часто вызывают бурную читательскую и критическую реакцию из-за обилия обеденной лексики, сцен секса и насилия. В своей монографии немецкий русист Дирк Уффельманн впервые анализирует все основные произведения Владимира Сорокина — от «Очереди» и «Романа» до «Метели» и «Теллурии». Автор показывает, как, черпая сюжеты из русской классики XIX века и соцреализма, обращаясь к популярной культуре и националистической риторике, Сорокин остается верен установке на расщепление чужих дискурсов.
Виктор Гюго — имя одновременно знакомое и незнакомое для русского читателя. Автор бестселлеров, известных во всём мире, по которым ставятся популярные мюзиклы и снимаются кинофильмы, и стихов, которые знают только во Франции. Классик мировой литературы, один из самых ярких деятелей XIX столетия, Гюго прожил долгую жизнь, насыщенную невероятными превращениями. Из любимца королевского двора он становился политическим преступником и изгнанником. Из завзятого парижанина — жителем маленького островка. Его биография сама по себе — сюжет для увлекательного романа.
В новую книгу волгоградского литератора вошли заметки о членах местного Союза писателей и повесть «Детский портрет на фоне счастливых и грустных времён», в которой рассказывается о том, как литература формирует чувственный мир ребенка. Книга адресована широкому кругу читателей.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.