Толчок восемь баллов - [9]

Шрифт
Интервал

— Ничего я не решил! — в сердцах выкрикнул он. — Зачем мне это надо?!. Я государству хотел лучше сделать! Чтоб беспризорников не было… Помощь хотел оказать воспитанию! Согласие… зачем согласие? Не хотите — не надо! Я что? Я ничего. Шашлык тоже надо кушать! Кто-то должен его делать!

Толик был очень расстроен…

***

Строится дом, и это всегда радостно видеть.

Когда ломают — то это грустная картина, жалобная картина, обнажающая простую, клеточную конструкцию нашей жизни.

Но те же ячейки, которые видны при постройке, ничуть не огорчают. Они кажутся временным упрощением, скелетом будущего удобного дома, вполне достойного для отдельной человеческой жизни.

Дом строится не один. Рядом поднимаются с этажа на этаж другие дома. Некоторые стоят уже готовые…

Меж домами палаточные городки — тут живут строители и те, кто ждет скорого вселения.

Ходят военные и милицейские патрули в камуфляже, с оружием. Они берегут порядок в городе, почти вся жизнь которого оказалась вынесенной под высокое небо и на время лишилась защиты стен и крыш…

…На одном из строящихся домов висят наспех выведенные по белому полотну слова: «Воронеж — Алтынабаду».

По лесам поднимается парень в заляпанном ватнике. Он несет в руках стопку лепешек, пучок палочек с горячим шашлыком и бутылки с кефиром. Покупал на всю бригаду.

Наконец парень взбирается на последний уровень.

Тут возится с кирпичами Толик — в новом комбинезоне его не узнать.

Парень подошел, посмотрел на Толикову стенку, сказал:

— Стена-то кривая.

— Почему кривая? — не согласился Толик, но все же отошел поглядеть, прищурив глаз и склонив для чего-то голову на плечо.

— Подержи, — сказал парень и подал Толику стопку лепешек и кефир.

Асам взял отвес и приложил к верхнему ряду уже уложенных кирпичей. Отвес расходился со стенкой почти сразу же. И чем дальше, тем больше.

— Ну, — сказал парень.

— А может, он это… испортился? — спросил Толик с надеждой.

— Чего-о-о-о?! — ошеломленный предположением Толика, потрясенно протянул парень и забрал у него лепешки с кефиром.

Отвес был обыкновенным грузиком на шнурке, и ничего другого в этом приборе не содержалось, кроме сил притяжения и законов Вселенной…

В бригаде были в основном молодые ребята, приехавшие сюда с охотой — поглядеть новые места — и с удовольствием оттого, что понадобились.

Только пожилой каменщик Василий уехал «за границу России» с полным участием к стихийному бедствию бывших советско-союзных братьев.

Были в бригаде и две девушки. Но как-то так получалось, что вроде бы одна — Клара, — настолько она заслоняла собой вторую, Галю. Как, впрочем, заслонила бы и любую другую. Клара имела в достатке на себе все то женское, на чем любой глаз, не выдержав, остановится и будет с удовольствием стоять, пока прилично.

В косынке, повязанной по самые брови, в стройфутболке, заляпанной мелом, и в бывших тренировочных штанах, закатанных выше колен, она выглядела ничуть не хуже, чем если бы нарядилась на специальную вечернюю дискотеку.

— Толик! Сын пришел! — крикнул кто-то.

Толик положил кирпич, наскоро обтер руки, схватил остаток лепешки с шашлыком и кефиром и побежал вниз.

Дамир поднимался по лесам, и они встретились на полдороге.

Толик было дернулся обнять Дамира, схватить его на руки, но постеснялся и лишь протянул ему шашлык с лепешкой:

— Тебе оставил. Ешь.

— Не хочу.

— Ешь, — велел Толик.

Дамир стал неторопливо жевать шашлык, деликатно отламывая небольшие куски от лепешки.

— Твой был лучше, — сказал он серьезно.

— Правда? — обрадовался Толик. — Тебе мой больше нравился?

Дамир не ответил. Словно вдруг вспомнив, сказал:

— Этого привел… В кепке.

— Где? — закричал Толик и побежал вниз. — Что же ты молчал?!.

Сосед стоял внизу и, запрокинув голову, разглядывал дом.

— Поглядеть хочу, — сказал он. — Как строишь! Толик так и набросился на него, принялся горячо говорить, словно они поменялись с Соседом ролями:

— Слушай, я и сам не знал, что умею! Ну, торговать я могу, ты видел…

— Видел, дорогой, видел! — захохотал Сосед. — Торговать, говоришь, можешь?!.

Он хохотал так весело, что Толик тоже засмеялся, потом немножко обиделся, но тут же перестал. Теперь такая обида не могла удержаться в нем долго.

Подошел Дамир, встал возле Толика и стал глядеть снизу вверх, как смеется Сосед.

— А что? Второй дом строю, — сказал Толик и сам удивился.

— Только стенки у тебя малость загибаются, — сказал со своего места рабочий в ватнике и резиновых сапогах.

Он просто так сказал, беззлобно, но Сосед вдруг рассердился.

— А тебя что, мама сразу родила строителем?! — закричал он. — У тебя ничего не загибается? Слушай, становись рядом, поглядим, как ты умеешь!

Он уже скидывал пиджак, притоптывал легкой южной ногой, подгоняя Толика, собирал вокруг себя людей. Он уже забыл, что хотел посрамить того, в ватнике, он пел, засучивая рукава, пританцовывал, хватал кирпичи, показывал, как лучше класть, посылал девушек за раствором…

Азарт его передался другим, и уже как бы сами собой летали кирпичи, росли отрезки стены, все бегали, а не ходили! Ну прямо-таки сцена уборки урожая из кинокартины «Кубанские казаки»!..

Сам Сосед в кепке словно не работал, а плясал! Это был какой-то танец с кирпичами, с мастерком и раствором. Временами он что-нибудь обязательно вскрикивал, например:


Еще от автора Владимир Владимирович Кунин
Кыся

Роман В. Кунина «Кыся» написан в оригинальной манере рассказа — исповеди обыкновенного питерского кота, попавшего в вынужденную эмиграцию. Произведение написано динамично, смешно, остро, полно жизненных реалий и характеров.


Интердевочка

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Иванов и Рабинович, или Ай гоу ту Хайфа

Перед вами — подлинная КЛАССИКА отечественного «диссидентского юмора». Книга, над которой хохотали — и будут хохотать — миллионы российских читателей, снова и снова не устающих наслаждаться «одиссеей» Иванова и Рабиновича, купивших по дешевке «исторически ценное» антикварное суденышко и отправившихся па нем в «далекую и загадочную» Хайфу. Где она, эта самая Хайфа, и что она вообще такое?! Пожалуй, не важно это не только для Иванова и Рабиновича, но и для нас — покоренных полетом иронического воображения Владимира Кунина!


Сволочи

Война — и дети...Пусть прошедшие огонь и воду беспризорники, пусть уличные озлобленные волчата, но — дети!Или — мальчишки, которые были детьми... пока не попали в школу горноальпийских диверсантов.Здесь из волчат готовят профессиональных убийц. Здесь очень непросто выжить... а выжившие скорее всего погибнут на первом же задании...А если — не погибнут?Это — правда о войне. Правда страшная и шокирующая.Сильная и жесткая книга талантливого автора.


Трое на шоссе

Мудрая, тонкая история о шоферах-дальнобойщиках, мужественных людях, знающих, что такое смертельная опасность и настоящая дружба.


Кыся-2

Продолжение полюбившейся читателю истории про кота Мартына.. Итак: вот уже полтора месяца я - мюнхенский КБОМЖ. Как говорится - Кот Без Определенного Места Жительства. Когда-то Шура Плоткин писал статью о наших Петербургских БОМЖах для "Часа пик", мотался по притонам, свалкам, чердакам, подвалам, заброшенным канализационным люкам, пил водку с этими несчастными полуЛюдьми, разговоры с ними разговаривал. А потом, провонявший черт знает чем, приходил домой, ложился в горячую ванну, отмокал, и рассказывал мне разные жуткие истории про этих бедных типов, каждый раз приговаривая: - Нет! Это возможно только у нас! Вот на Западе...


Рекомендуем почитать
На пределе

Впервые в свободном доступе для скачивания настоящая книга правды о Комсомольске от советского писателя-пропагандиста Геннадия Хлебникова. «На пределе»! Документально-художественная повесть о Комсомольске в годы войны.


Неконтролируемая мысль

«Неконтролируемая мысль» — это сборник стихотворений и поэм о бытие, жизни и окружающем мире, содержащий в себе 51 поэтическое произведение. В каждом стихотворении заложена частица автора, которая очень точно передает состояние его души в момент написания конкретного стихотворения. Стихотворение — зеркало души, поэтому каждая его строка даёт читателю возможность понять душевное состояние поэта.


Полёт фантазии, фантазии в полёте

Рассказы в предлагаемом вниманию читателя сборнике освещают весьма актуальную сегодня тему межкультурной коммуникации в самых разных её аспектах: от особенностей любовно-романтических отношений между представителями различных культур до личных впечатлений автора от зарубежных встреч и поездок. А поскольку большинство текстов написано во время многочисленных и иногда весьма продолжительных перелётов автора, сборник так и называется «Полёт фантазии, фантазии в полёте».


Он увидел

Спасение духовности в человеке и обществе, сохранение нравственной памяти народа, без которой не может быть национального и просто человеческого достоинства, — главная идея романа уральской писательницы.


«Годзилла»

Перед вами грустная, а порой, даже ужасающая история воспоминаний автора о реалиях белоруской армии, в которой ему «посчастливилось» побывать. Сюжет представлен в виде коротких, отрывистых заметок, охватывающих год службы в рядах вооружённых сил Республики Беларусь. Драма о переживаниях, раздумьях и злоключениях человека, оказавшегося в агрессивно-экстремальной среде.


Меланхолия одного молодого человека

Эта повесть или рассказ, или монолог — называйте, как хотите — не из тех, что дружелюбна к читателю. Она не отворит мягко ворота, окунув вас в пучины некой истории. Она, скорее, грубо толкнет вас в озеро и будет наблюдать, как вы плещетесь в попытках спастись. Перед глазами — пузырьки воздуха, что вы выдыхаете, принимая в легкие все новые и новые порции воды, увлекающей на дно…